Королева Бедлама - Роберт МакКаммон (2010)

— Именно. Если клиент Примма так небезразличен к благоденствию этой леди, он не станет ее оттуда забирать, чем бы ни грозился сам Примм. Куда еще ее отправить, где с ней будут обращаться столь по-королевски? Клиенту Примма нужно две вещи: чтобы эта леди была скрыта и чтобы была защищена.

— Не думаю, что доктора такое бы одобрили.

— А разве им обязательно об этом знать?

Грейтхауз на время затих. Солнце пробивалось уже под полог леса, влажный воздух теплел.

— Все это дело с душком, как по мне, — начал снова Грейтхауз. — Эти сумасшедшие, разгуливающие без кандалов. Вся эта дурацкая чушь насчет ментальных расстройств и сумеречных состояний. Знаешь, что бы со мной сделал мой отец, впади я в такое вот дурацкое «сумеречное состояние»? Разбудил бы хорошим кнутом, вот что. Вот так и надо со всеми там, а не носиться с ними, как с незабудками.

— Я так понял, — сухо ответил Мэтью, — что Джейкобу вы бы выписали лечение кнутом?

— Не надо, ты меня понял. Назовем попросту психа психом, и хватит!

— Не сомневаюсь, что в сумасшедших домах Англии полно так называемых врачей, которые с вами согласились бы. С другой стороны, у них нет необходимости в наших услугах. — Мэтью бросил взгляд, чтобы оценить выражение лица Грейтхауза, которое было весьма суровым, и снова стал смотреть на дорогу. — А Рэмсенделл и Хальцен хотят своим пациентам помочь — вам не кажется, что это достойно восхищения?

— Мне кажется, что это идиотизм, и не надо было нам сюда ехать. Людям с умственным расстройством помочь нельзя.

— Ага, значит, с умственным расстройством?

— Именно так, и не надо острить. У меня был дядя со стороны матери, у которого было умственное расстройство. В пятьдесят лет от роду любил сидеть где придется и строгать деревянных лошадок. Однажды посадил меня перед собой и стал рассказывать, что видел у себя в саду гномов. И ведь отставной военный, кавалерийский капитан! Знаешь, ты мне напоминаешь его в одном смысле.

— В каком?

— Он все время играл в шахматы. Сам с собой. Расставлял фигуры и играл за обе стороны, и все время сам с собой разговаривал.

— Подумать только, — сказал Мэтью и бросил на Грейтхауза косой взгляд.

— Ладно. Допустим, поедешь ты в Филадельфию, найдешь там этого типа Примма. А нет такого закона, чтобы он должен был тебе сказать, кто эта женщина. И выкинет он тебя к твоим ментальным расстройствам — что тогда делать будешь? — Мэтью не ответил, и Грейтхауз продолжил: — Пойдешь по улице, хватая прохожих за ворот? Дескать, не знаете ли вы такую седовласую даму, которая думает, что она — королева Мария, и сидит в дурдоме, ожидая послания от короля Вильгельма? Представляю себе, как квакеры поведут к себе в сумасшедший дом нового жильца. Причем я даже не говорю, что Филадельфия больше Нью-Йорка. Если ты захочешь поговорить там с каждым, мы с тобой увидимся, только когда у тебя борода отрастет до пят.

— Как, разве вы мне не поможете расспрашивать всех жителей Филадельфии?

— Я серьезно. Я вчера говорил, что сам будешь отдуваться. Когда миссис Герральд об этом услышит — что я позволил тебе согласиться на это задание, — она меня на полгода засадит точить карандаши тупым ножом. Так что я на эту дурацкую работу в Филадельфию не полезу.

— Мне показалось, — заметил Мэтью, одарив Грейтхауза ледяным взглядом, — что вы взяли их деньги без всякой неохоты. И вы мне теперь говорите, сэр, что после всех ваших хвастливых речей о крепости тела, ума и духа вы сдрейфили перед лицом трудностей?

— Одно дело трудности, другое — невозможность. И поосторожнее насчет «сдрейфил». Помни, с кем разговариваешь, мальчишка, я тебя мизинцем могу с лошади сшибить.