Шахта - Антти Туомайнен (2016)

– Я знаю, где он лежит. А теперь я спрошу. Ты журналист? Ты настоящий спец?

– Да.

– Тогда ты знаешь пароль.

Я подошел к окну. В стекле было видно мое отражение – частями, похожее на голограмму. Половина моего тела была темной полоской леса и многоэтажкой напротив, а половина – освещенными окнами.

– Пароль?

– Ты меня услышал.

– Вы это серьезно?

– Отец был серьезным человеком.

– Сколько вам лет?

– Ты журналист или извращенец?

– Журналист.

Пауза.

– И вдобавок вполне себе даже ничего, – добавила Маарит голосом, попавшим куда-то между мной настороженным и мной, играющим в игру.

– Прошу прощения?

– Да я только что прогуглила тебя. Ты прогуглил меня, а я – тебя. Ничья. Смотрю на твою фотографию, а ты смотришь на мою.

– Я не смотрю ни на какую… Нет у меня пароля. Это важное дело…

На той стороне повесили трубку. Я остался стоять у окна.

По какой-то причине встреча с отцом казалась тем более реальной, чем больше времени после нее проходило. Я подумал о нашем разговоре, о рандеву в баре – все по-обыденному просто. Пожалуй, частично причина была в его образе: непритязательном и одновременно жестким. Не возникло причин для особых эмоций, скорее, даже наоборот – я странным образом успокоился. Ведь мы просидели друг напротив друга и привычно смотрели друг другу в глаза, как если бы делали это тысячи раз. Полез в телефон, чтобы вписать в браузере его имя, как случайно посмотрел в окно.

Там по-прежнему был я, похожий на голограмму, но не хватало еще одного элемента. Одновременно с тем, как я рванул на кухню, оттуда послышались звуки – сначала сильные, потом слабее: разбилась тарелка, по кафелю рассыпались столовые приборы и разлетелся вдребезги стакан.

Элла лежала на спине.

Пока еще молча от испуга и падения.

Я наклонился над ней и увидел ее правую руку.

Нож для фруктов.

Впившийся между указательным и средним пальцами, с торчащим с тыльной стороны ладони лезвием.

Раздался крик.

Дежурный врач повидала многое. Она штопала Эллу и периодически бросала в мою сторону изучающие взгляды. Классическая кафкианская ситуация: я пытался выглядеть испуганным и потрясенным от ужаса родителем (как оно и было), ответственным и заботливым отцом, который не смог бы сделать ничего лучше и с ребенком которого приключилась неприятность, случайность, которая не повторится.

Несмотря на запрет пользоваться телефоном в дежурном отделении больницы, я отправил Паулине сообщение – хорошо знал, что случится, если расскажу ей об этом только дома. Пришел ответ, что будет скоро.

Элла вела себя молодцом, но выглядела усталой. Ничего удивительного. Забинтованная маленькая ручка выглядела кукольной. Врач дала указания по уходу. Внимательно их выслушал, не отрывая взгляда от ее красных от ночного бодрствования глаз.

Домой ехали уже втроем на такси.

Паулина обнимала Эллу. Она не смотрела на меня, она будто взяла дочь под свою защиту, и это выглядело так, словно они обе отвернулись от меня. Дома я повесил одежду Эллы, снял ботинки перед зеркалом. Не посмотрел, чтобы не видеть своего отражения.

Элла скоро уснула, Паулина пришла в гостиную. Я сидел на диване, рядом – ноутбук. Она кивнула в его сторону.

– Так вот оно – объяснение случившемуся.

Я ничего не ответил. Она села на другой конец дивана. Раньше мы много раз любили друг друга на нем.

– Ты ничего не хочешь сказать?

Посмотрел на нее.

– Такое случается со всеми. Дети в ее возрасте шустрые, везде за ними не поспеешь.

– Интересно, чем ты был занят в тот момент?

– Говорил по телефону. Это не меняет…

– По телефону?

– Да.

Я посмотрел на нее. Паулина еще не переоделась после возвращения домой и была в юбке, рубашке и черном свитере с открытым воротом и длинными рукавами.

– Наверное, что-то очень важное, – сказала она.

Я вздохнул.