Шахта - Антти Туомайнен (2016)

– Предлагаю соглашение, – сказал он. – Ты проводишь тотальное журналистское расследование всей этой истории с рудником. Выуживаешь все и не оставляешь ни одного камня не перевернутым. И это не просто игра слов.

– По рукам.

– Приступаешь прямо сейчас. В понедельник, когда ты будешь стоять вот здесь на этом же самом месте, у тебя будет статья на разворот. Если она не будет готова, то она будет на подходе, в том числе и по моему мнению. Ну а если нет, то можешь даже не просить о переводе: твоя новая рабочая неделя начнется с вычитывания объявлений о смерти и о свадьбах, и за этим занятием ты и проведешь время до самой своей пенсии. Далее: ты возмещаешь все свои дорожные и прочие расходы, а уж я потом сам решу, как мы тебе их компенсируем и компенсируем ли вообще. Все зависит от конечного результаты. Кроме того, ты обязуешься, что в течение следующих тысячи лет не попросишь у меня вообще ничего. Мы поняли друг друга?

Понял ли я сам себя? Оставил без ответа и просто позвонил биологу Маннинену. Тот сказал, что готов выехать в течение пары часов, необходимых ему на подготовку основного инструментария. Мы уже заканчивали разговор, когда он спросил, не знаю ли я кого-нибудь, кто ориентируется на местности, а то у него было предложение: Маарит Лехтинен.

20

Эмиль прижал трубку к уху и осмотрелся. С утра в книжном было совсем тихо, но никогда нельзя быть полностью уверенным.

– Помнишь, вчерашний разговор о той командировке и обо всех событиях, – спросил Янне. – Так вот, собираюсь отправиться туда заново. В Суомалахти. Планируем взять пробы.

– Планируете?

– Именно так.

– Вас больше, чем один?

– Нас… трое, – ответил Янне.

В его голосе прозвучало еще нечто скрытое. Кроме сухого рассказа о рабочих вопросах, сын словно признавался в чем-то. А он был вот прямо тут – слово было сложно произнести – «отец». Оно должно быть вот таким вот, значит, оно может быть таким.

– Эти пробы, – сказал Эмиль, зарываясь еще глубже между стеллажами, почти в самое начало полки с детективами, где прямо перед глазами стояла заглавная буква «А». – Они означают, вероятно, что-то… как бы это сказать… не слишком официальное мероприятие.

– Совсем не официальное, – быстро ответил сын. – Мы собираемся проникнуть на территорию рудника. Проникнуть, чтобы взять пробы.

– Это так необходимо? Разве все это нельзя сделать здесь, в Хельсинки?

И когда это он стал советчиком для своего ребенка? По какому праву, на каком основании?

– Дерьмо льется именно там, – произнес сын тихо и решительно, словно прочитав мысли Эмиля.

– Разумеется. Понимаю, – сказал он и подразумевал именно это.

– Мы выезжаем через пару часов.

– Будь осторожен.

Сын молчал.

– Буду. Будь и ты.

Секунду Эмиль стоял обездвиженный с телефоном в руке, затем сунул его в карман, посмотрел вперед и увидел книжные корешки от «А» до «Д», по авторам: убийца то, убийца сё, смерть там, смерть сям, убийство такого, убийство сякого.

Он вышел на улицу и посмотрел на небо: оно казалось выше обычного, ведь снег всегда шел из низко висящих туч. Надо мыслить рационально, но не получается, еще сложнее признаться в том, что больше всего испугало в давешнем разговоре.

В речи сына он услышал самого себя.

21

Привожу дословно разговор, в результате которого я окончательно потерял семью:

Я: Прости, Паулина, я…

ПАУЛИНА: Прощай.

22

Маннинен вел машину, Маарит сидела рядом, а я пристроился за водительским сиденьем. В морозном воздухе вздымался снег, закручивался и раскачивался волнами, разносимый потоками воздуха. Меня забрали из Хаканиеми, Маарит подсела в Сёрняйнене. Всю дорогу Маннинен, не переставая, нахваливал Маарит за ее работу в качестве его ассистента.

– Давно это было, – сказала Маарит.