Шахта - Антти Туомайнен (2016)

Поднялся ветер. Безумная пляска снега в свете наших фар начала замедляться, как будто ему становилось все труднее нести тяжелеющую мантию на своих плечах. Полчаса мы ехали почти на ощупь. Дорога обходила территорию шахты, пока не показалась отворотка, от нее еще одна и еще – все они вели куда-то. Мы подъехали настолько близко к восточному краю рудника, насколько это было возможно. В таком мраке мы должны были включить и налобные и карманные фонарики, поэтому было лучше оставаться под прикрытием леса, насколько это возможно.

Скоро стало ясно, что машину лучше оставить на краю большой дороги, иначе вернуться назад будет невозможно. Мы начали переодеваться. Я подготовился получше, чем в прошлый раз, запасся теплой одеждой и провизией на всякий случай. Ярко-красный рюкзак Маннинена выглядел тяжелым, в руках он нес коловорот. Мне выдали складную снеговую лопату.

– Нам идти минут сорок пять, – сказала Маарит, делая первый шаг в снег, – если не тормозить.

Глаза и рот залепило снегом. Сгорбившись, мы шли друг за другом. Я – замыкающим. В этой пустыне лучшим средством от ветра и холода было именно движение. Если остановишься – пиши пропало.

Было такое ощущение, что Маарит знала, куда мы идем. Она то и дело поднимала руку к глазам. «Навигатор», – подумал я. Она шла резво, так что нам приходилось предпринимать недюжинные усилия, чтобы поспевать за ней.

Снег таял на лице, ветер жег кожу. Дыхание сбилось, спина взмокла, заболели ноги и в глубоком снегу каждый шаг начал даваться все труднее. Шли молча: кроме ветра, ничего не было слышно. Мир сжался в черную точку.

Вышли на границу вырубки. Тут ветер накинулся еще с большей яростью. Отсюда было еще минут пять до места незаконного сброса «хвостов». Стало холодно. Мы двинулись вдоль русла реки – ее не было видно, но я знал, что вода бежала где-то под снегом. Было темно, перед глазами с треском рвалось и снова вырастало плотное снежное покрывало.

Наконец мы вышли к месту, которое можно было найти и без фонарика, – это было именно то, что мы искали.

Казалось, такой снег должен был сделать все, чтобы скрыть все следы, но не тут-то было: перед нами была глубокая длинная траншея, соединявшаяся с руслом реки. В прошлый раз я наблюдал за этим местом с расстояния в километр и прямо с противоположной стороны.

Спустились вниз на закрытый снегом лед. Маннинен уронил коловорот в снег, скинул рюкзак, достал из него фонарь на треножнике и пластиковый бокс, затем установил прожектор и включил его: котлован осветился неожиданно ярким светом. В боксе оказалось несколько склянок с красными завинчивающимися крышками.

Не говоря ни слова, он продолжал приготовления. Я раскопал снег и коловоротом высверлил дыру во льду. Запах от воды был явно не чистейшего свойства. Дальше была очередь за биологом, а мне поручили держать фонарь. С помощью маленькой резиновой груши он начал наполнять принесенные склянки. Маарит следила за временем. Маннинен наполнил склянки, переставил их в бокс и достал из рюкзака еще одно устройство, похожее на старый фотоаппарат, но более громоздкий, и сказал, что должен замерить скорость течения воды.

Вдруг как будто послышался высокий звук мотора. Он нарастал вместе с ветром и опять становился тише. Смотревшая за происходящем в лунке Маарит тоже услышала, и только Маннинен, казалось, не слышал ничего. В свете фонарика его пальцы были белыми как снег. И вдруг – опять! Теперь слышали уже все.

– Еще пара секунд, – произнес Маннинен.

Мы с Маарит не произнесли ни слова. Маннинен сосредоточенно делал замеры. Хотелось его поторопить. Звук мотора раздался еще ближе: мотосани, в этом не было сомнений. Маннинен вытащил прибор из лунки, убрал его в рюкзак и уже собирался его закинуть за спину, как раздался гулкий выстрел и его горло разлетелось в клочья.

23