Его Снежинка, пятая справа - Маргарита Ардо (2020)

— А…

— А это особое место для…

— Извращенцев? — снова задрожав, перебила я.

Он усмехнулся.

— Для охраны. Как программа защиты свидетелей. Слышала про такое?

— Это только в кино…

— Вот в такое кино ты попала, Женя. И ты свидетель. Мне жаль.

Хотя мне всё ещё не верилось, в серых глазах напротив я не обнаружила лжи. В них было столько усталости и сожаления, что я… успокоилась. Страх отступил и растаял, как дым. Я опустила ресницы и оперлась руками сзади о покрывало.

— Ладно.

— Ладно? Ну слава Богу, — эхом отозвался Сергей и отпустил меня.

На меня накатило слёзное оцепенение и слабость. Он посмотрел несколько мгновений, потом встал и какой-то осоловелый глянул на ванную в углу.

— Умоюсь, — сказал он и направился туда, почему-то не закрыв дверь в бункер. На пороге в санузел остановился и добавил: — Это были не просто бандиты, Женя. Профессионалы-наёмники. В их задачу свидетели не входят, а платят им столько, что они работают на совесть. Плюс только один: они в городе проездом. Выполнят работу и уедут, надо только подождать. От тебя нужно просто терпение. Немного терпения. Одна капля.

— Но они же не могли разглядеть меня и запомнить… — сглотнув, пробормотала я.

Он вновь наградил меня долгим, странным, совершенно очеловеченным взглядом и добавил:

— Я не лгал про фотографическую память. В этой группе дебилов нет. И нет просто агрессивного быдла. Все чем-то выдающиеся. Увы, не гуманизмом. Так что они запомнили тебя, Женя. И убьют. И меня вместе с тобой. Можешь не сомневаться.

Сергей зашёл в ванную.

«Их», «они», «эта группа», — пронеслось в моей голове.

Он будто специально дистанцировал себя от тех, с кем был. А кто же тогда он?

Я услышала шум воды из-под крана и звук втянутого сквозь зубы воздуха. Видимо, от боли. И мне стало стыдно.

Глава 7

Женя

Я прислушивалась к тому, как он умывается, и всплески воды под его ладонями превращались в моей голове во вступительные трели из второй сцены первого акта «Щелкунчика». Нарастающие от pianissimo[5] всё громче и громче курлыканья флейт, перекликающихся со скрипками, повторялись на режиме повтора, а снежная буря из мыслей угасала, уступая место логике. Я снова и снова продумывала его слова: «Тебя убьют и меня тоже», и по спине ползли мурашки уже не из-за мужчины, стоящего за открытой дверью, а из-за неизвестных людей, которым я помешала. Под музыку Чайковского они представлялись мне гротескными, наплывающими на мой мир тенями, способными поглотить меня, как маленькое пятно света на сцене, и растворить полностью — так, что не останется ни меня, ни сцены, ни затаивших дыхание зрителей. Будет одна гнетущая темнота, в которой ни вздоха, ни движения, ни надежды…

С фырканьем, достойным Буцефала[6], моё внимание из глубины воображения вернулось в реальность — к тем звукам в ванной. И откуда-то из глубины пришло робкое чувство: этого не случится? Потому что меня спрятали? Он спрятал…

Я нерешительно опустила ноги на пол. Как во сне, взяла косметичку, оставленную им на тумбочке, и прошла к ванной комнате. Застыла на границе паркета и кафеля. Без куртки и с широко расстёгнутым воротом он не стал казаться меньше, наоборот. В его мощной шее, кадыке и яремной выемке было больше мужественности, чем во всех наших мальчиках из академии и ребятах из труппы. Больше брутальности, чем у охранников театра. И мои мысли остановились, потому что я не решалась ворваться в пространство, где был он.

Вроде бы не чудовище и не терминатор… Хотя имя Сергей, принадлежащее моему двоюродному брату, тоже никак не клеилось к этим огромным плечам и росту. Может, оно не настоящее?