Его Снежинка, пятая справа - Маргарита Ардо (2020)

Серёжа рассмеялся, одарив меня новой волной мурашек. Он закатил рукава рубашки и подошёл к раковине. Пока он тщательно, почти с хирургической дотошностью мыл руки, чуть поглядывая на меня, я рассматривала его пальцы, ладони, кисти, на расстоянии чувствуя скрытую в них силу.

— Наверное, такие руки были у Ильи Муромца, — ляпнула я, раскрывая коробочку с пирожными. Половинку можно, один раз. — Тебе бы пошёл меч. Ты когда-нибудь держал меч в руках?

— Держал.

Я удивлённо моргнула и подалась к нему:

— Где?!

— В театре, в школьном.

— Ничего себе, так мы с тобой коллеги! — ахнула я.

Серёжа вытер руки полотенцем, которое сам же привёз несколько дней назад.

— В некотором роде были. Но уже не считается, это было давно.

— А сколько тебе лет? — не унималась я.

— Двадцать пять.

Он так меня этим ошарашил, что я замерла.

— Ой, я думала, тебе тридцать…

— Помотала меня жизнь, — усмехнулся Серёжа.

— Нет-нет! — запростестовала я. — Ты просто очень серьёзный. И взрослый. И большой!

Он опустил чайные пакетики в две кружки и разлил по ним кипяток.

— Ладно, не утешай, я плакать не буду. Я и правда очень взрослый. А у тебя я не спрашиваю, я уже всё прочитал на сайте твоего театра: где училась, когда родилась и прочее.

— Так не честно! — шутя возмутилась я и тут же потупилась, затем вскинула на него глаза: — Между прочим, на самом деле я не плакса. Просто так было одиноко здесь, я ведь совсем не привыкла быть одна: на гастроли — с труппой, репетиции — с труппой, концерты — в окружении людей. Я даже живу с квартирной хозяйкой, она милая, но приставучая. Это ничего: в общежитии при академии у меня тоже была очень болтливая соседка по комнате! Но тут вдруг никого, и это… — я снова опустила ресницы, — это жутко.

— Мне жаль, — потух взгляд Сергея.

Я подлетела к нему, тронула за руку:

— Нет-нет-нет, я не то хотела сказать! Я не хочу, чтобы ты подумал… Знаешь, я раньше постоянно ревела, а теперь нет. На самом деле я закалённая: меня регулярно перед выступлением доканывала наша Аделаида Фёдоровна в академии — не успокаивалась, пока не доводила до слёз. А потом иди, танцуй!

— Зачем? — вытаращился на меня Серёжа.

Я пожала плечами:

— Учила так. Стойкости. Потому что всегда самое плохое случается перед выходом на сцену, но тебе нужно оставаться в роли, нужно держать удар. Зрителям не надо знать, что было за кулисами, зрителям нужен праздник! Так что я не плачу обычно и я не слабая, это просто стресс, — подчёркнуто бодро заявила я.

Серёжа подошёл ко мне и молча обнял. Тёплый. Коснулся губами макушки. Я, опешив, крутила головой, как воробей, пойманный в руки.

— Бедная девочка, — вздохнул Серёжа. — Ноги бы повыдергал твоей Аделаиде Фёдоровне.

— Да нет, всё правильно.

Я чуть поёрзала, он выпустил меня из рук и сказал:

— Нет ничего правильного в том, чтобы кто-то доводил тебя до слёз. Это просто садизм. И если кто-то хоть раз попробует, ты скажи: «У меня знакомый есть, и он убивать умеет». В смысле, это я, но ты можешь не объяснять. Эти уродцы подумают потом, мучить или нет. Обычно садисты сыкливые и о-очень трясутся за свою шкуру, — он подмигнул. — Знаю не понаслышке.

— Ой… А ты правда… убивал? — у меня даже голос охрип от его признания.

— Я служил в зоне реальных боевых действий. Где, сказать не могу. Засекречено. Там или ты, или тебя.

Серёжа вернулся к столу и отпил глоток, даже не морщась. По моей коже снова пролетели мурашки, на этот раз холодные.

— Тебе было страшно?

Он задумался, снова глотнул чаю. Потом усмехнулся и ответил:

— Наверное, страшно. Но я не думал об этом. Просто была задача и были люди, которых надо защищать. А у меня автомат.

— Значит, ты не бандит, — констатировала я.

— Ты этого не знаешь.

— Так расскажи мне! — воскликнула я.