Ты у меня под кожей - Юлия Резник (2021)

Ах, Миха… Который увидел у меня в коридоре женскую сумочку и что-то там себе уже насочинял. Может, это семейное? Выдумывать то, чего нет. На ровном месте начинаю злиться. Впрочем, злость — это хорошо. Это очень хорошо. Злость — топливо, на котором я держусь все это время. Не будь во мне этой злости, я бы уже пришел к Сашке. Наплевав на гордость и здравый смысл. А так вот уже пять дней прошло, и я — кремень. И лишь в мои сны врываются воспоминания. Она на коленях… Предательские постыдные сны. Я, просыпаясь, втрахивая себя в матрас. И с каждым днем все сильней себя ненавижу. За то, что подобрал с ее стола объедки. За то, что с такой жадностью их поглощал, и мне казалось, будто я ничего вкусней в этой жизни не пробовал. За то, что вот уже пять дней я испытываю физическую ломку. И мне так хочется новой дозы, что я держусь на волоске. На воле, которая у меня вроде как необычайно крепка. На той воле, от которой почти ничего не осталось.

— Не надо, Артем. Я не хочу об этом говорить, не сейчас, ладно?

Тёма смотрит на меня долго. Присвистывает и ведет по голове рукой.

— Хотел бы я посмотреть на ту бабу, которая умудрилась сделать это с тобой.

Что «это» — даже не хочу уточнять. Наливаю себе еще.

— Слушай, а чего мы тут как сычи сидим?

— А что ты предлагаешь?

— Поедем куда-нибудь, развеемся.

— Восемь часов, — с сомнением говорю я.

— Ну, и что? Самое время. Чего смотришь? Выручай брата, я, между прочим, почти два месяца как нетраханный.‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

А что? Может, это выход? Забыться. В ком угодно. К бабке не ходи — это будет брюнетка. Они всегда брюнетки — бабы, лиц которых я даже не помню, потому что на их месте всегда представляю её… Всегда её.

Это ненормально. Я знаю. Я даже как-то пытался избавиться от этого своего заеба, попробовав блондинку. У меня не встал, несмотря на то, что девочка, в общем-то, была красивая и очень старалась меня расшевелить.

— Ну, поедем, если тебе так приспичило, — бормочу я, хотя прекрасно понимаю, что Артем это все затеял отнюдь не для себя. Он видит, что мне не по себе, и пытается найти способ вывести меня из этого состояния. Хрен он, конечно, сработает, но я не могу не попытаться и не подыграть ему. Не хочу, чтобы Тёма переживал. Ему и так хватает поводов для беспокойства. А я… я брат, у которого все всегда хорошо. Вот пусть он и дальше так думает.

В клубе я в последний раз был тысячу лет назад. Зал переполнен, но столик для нас находится. В отдалении от танцпола, где более-менее тихо. Заказываем выпивку, закуски. Обсуждаем прошлую выставку Артема в Нью-Йорке, которая прошла с грандиозным успехом. Мы такие разные — Артем, я и Миша, толку, что родные братья. Один — краснодеревщик, другой — врач, а я — кто я? У моей профессии нет даже названия. Я есть, есть моя работа, какие-то важные процессы в государстве и за его пределами, которые я один отслеживаю и держу на контроле, но копни глубже — и меня нет. И после меня ничего не останется. Другое дело Артем — он своими руками создает из дерева настоящие произведения искусства. Или Миша — сколько жизней он спас, Машку вон родил, опять же! А я… я, может, тоже спас. Ценой других жизней. Дерьмо. В самоанализ меня затаскивает редко, но крепко. Терпеть этого не могу.

— Знакомый мужик. Где-то я его видел.

Делаю вид, что тянусь за боулом с тунцом, а сам исподлобья озираюсь по сторонам. И… твою же мать! Жданов. А с ним — я не хочу смотреть, не хочу, впрочем, мне это даже не надо, я кожей чувствую, что рядом с ним — она. Су-у-ука. Стакан в руке лопается, как будто он не из стекла сделан. Артем вскидывает на меня обалдевший взгляд.

— Эй, у тебя кровь! Ты че творишь-то?