Дом на Солянке - Валерия Вербинина (2020)

Петрович поднялся с места:

– Садись за мой стол. Удобнее будет разговаривать.

Опалин не привык, чтобы ему оказывали услуги, о которых он не просил, и немного растерялся:

– А ты?

– Пойду покурю.

Возражать было глупо: стол Ивана в закутке был, прямо скажем, не слишком рассчитан на доверительные беседы. Опалин прошел на место Петровича, сел и сразу же ощутил себя значительной персоной. Стол Логинова был царских еще времен и, наверное, мог бы рассказать немало интересного, обладай он даром речи. Он излучал ауру солидности и так крепко стоял на своих ножках, что при одном взгляде на него становилось ясно – именно тут находится центр вселенной, а если даже и нет, тем хуже для него. Опалин потрогал столешницу красного дерева и почувствовал, как вырос в своих собственных глазах.

«Пришла и брата привела… Интересно, что у них есть?»

Через минуту Маша нарисовалась на пороге, ведя за собой вихрастого подростка, чье лицо выражало сложную смесь протеста и покорности. Что касается самой Маши, то Опалин сразу же заметил – девушка нервничает.

– Здрасте… Вот, это он у нас был, – сказала Маша, поворачиваясь к брату и кивая на Опалина, который при ее появлении поднялся из-за стола. – Агент Опалин папу ищет… Это Шура, мой брат, – добавила она, спохватившись, что не представила своего спутника. – Мы к вам пришли… он не очень хотел, но я подумала, что вы, наверное, захотите его расспросить… Вот.

Она поглядела на Опалина, отчего-то покраснела, завела за ухо прядь волос и принялась копаться в сумочке. Иван раздобыл два стула и поставил их возле стола Логинова, а сам вернулся на место. Маша протянула ему сложенный лист бумаги.

– Это Шура нашел… Я подумала, что вы… что вам надо это увидеть…

Она сделалась необычайно серьезной, в глазах застыло трагическое выражение, и Опалин сразу же понял, что листок не заключает в себе ничего хорошего. Развернув его, Иван увидел выведенную корявыми печатными буквами фразу:

Ты здохнеш в муках

Больше на листке ничего не было.

– Так, – молвил Иван, почесав шею. – Ну… садитесь и рассказывайте, где вы это нашли.

– У папы в портфеле лежало, – сказал Шура ломким юношеским голосом.

– Стоп, – насторожился Опалин. – В каком портфеле?

– С которым он на работу ходил.

– А ты?

Подросток потупился:

– Я на мороженое деньги взять хотел. Ну и… увидел вот это.

– Когда это было?

– Мы только с юга вернулись. Ну, несколько дней назад. Точно не помню.

– Листок был в конверте?

– Не было там никакого конверта. Я все осмотрел.

– Просто листок с угрозой?

– Да.

Опалин отлично помнил: когда он лично осматривал портфель Колоскова, никаких листков с угрозами там не было. Сказать, что это обстоятельство его смущало, – значит ничего не сказать, но он решил прояснить все до конца:

– Значит, ты нашел листок и стал искать конверт. Конверта не нашел. Дальше что?

– Ну… Я забрал письмо.

– Зачем? – безжалостно спросил Опалин, прожигая собеседника взором насквозь.

– Не хотел, чтобы мама видела. Я знал, что она будет разбирать портфель. Увидит – совсем с ума сойдет. Она и так еле держалась…

На языке закона действия Шуры квалифицировались как сокрытие важных улик, но Опалин решил пока не углубляться в юридические дебри.

– В общем, ты забрал листок. Дальше что?

– Стал думать. Вы Шерлок Холмса читали?

Уже не в первый раз Опалин слышал об этом Шерлоке Холмсе, выдающемся, по-видимому, обитателе книжной вселенной, но жизнь Ивана складывалась так, что большую часть времени ему было не до книг. Тем не менее он не стал говорить ни да, ни нет, а только промычал нечто невнятное, что можно было истолковать как угодно.

– Можно ведь по этому письму узнать, кто его отправил, – продолжал развивать свою мысль Шура.

– Ну и к каким выводам ты пришел? – спросил Иван мрачно.