Дом на Солянке - Валерия Вербинина (2020)

– Ну, очевидно же. Писал малограмотный человек – в слове «сдохнешь» две ошибки, видите? И буквы он выводил с усилием. Это с одной стороны. С другой – листок был в папином портфеле. Значит, письмо он получил на работе. Если бы оно пришло, когда он был дома, он бы не удержался и рассказал. Мама его обо всех получаемых письмах расспрашивала…

Опалин вздохнул.

– У тебя есть конкретные соображения по поводу того, кто написал это письмо? – спросил он напрямую.

Шура озадаченно моргнул:

– Я не знаю… Я с мамой пробовал поговорить, с Машкой… Машка на меня насела, и мне пришлось… ну… сознаться. Насчет письма…

– Если бы ты не играл в Шерлока Холмса, – сказал Опалин напряженным голосом, – а сразу же сообщил о том, что тебе известно, мы бы, может, даже отпечатки пальцев успели снять с листка. А теперь уже поздно, понимаешь? Не сохраняются следы на бумаге столько времени. Я уж не говорю о том, что ты его своими пальцами захватал…

Он был раздражен и даже не пытался этого скрыть, и в то же время какая-то часть его пребывала в сомнениях: «А что, если он просто все придумал? Для него это все игра, последствий которой он даже не понимает?»

– Видишь, дурак, что ты наделал? – сердито сказала Маша брату.

– Я не виноват, – уныло пробубнил Шура, пряча глаза. – Я как лучше хотел…

– Ну да, хотел!

– А ты думаешь, лучше было бы, если бы мама это нашла? Да она бы сошла с ума…

Тут вмешался Опалин, который начальственно хлопнул ладонью по столу и велел прекратить препираться, а также объявил, что ему придется записать показания по установленной форме, и ознакомил присутствующих с содержанием 95-й статьи Уголовного кодекса – об ответственности за дачу ложных показаний. Он щедро расписал, какие неприятности ждут тех, кто вздумает врать во время дознания, следствия или суда, и, говоря, внимательно следил за выражением лица Шуры – не дрогнет ли тот, не сознается, что сам придумал всю эту историю с запиской. Но ничего подобного Иван не заметил.

– Вашему отцу часто угрожали? – небрежно спросил Опалин у Маши, когда она перечитывала протокол перед тем, как его подписать.

– Никогда, – удивленно ответила девушка. Она покосилась на брата и прибавила: – Я вообще сначала решила, что он все это выдумал…

Логинов маячил в дверях, и Иван понял, что пришло время освобождать стол. Он забрал бумаги и запер их в несгораемый шкаф, а сам, повинуясь какому-то безотчетному порыву, решил проводить свидетелей до выхода.

– А у вас оружие есть? – спросил Шура, когда они спускались по лестнице.

– Есть, конечно, – ответил Опалин.

– И часто из него стреляете?

– Шура, не приставай, – шепнула Маша.

– Стреляем, когда иначе нельзя, – серьезно ответил Иван. Подросток остановился.

– А ты кого-нибудь убивал? – задал он вопрос, который, очевидно, интересовал его больше всего.

– Убивал.

– Шура! – Маша была готова рассердиться. – Извините моего брата. У него один ветер в голове…

Они вышли на улицу. По совести, теперь Опалин мог попрощаться и уйти, но отчего-то мешкал.

– Как у вас дома? – спросил он у девушки.

Она поняла, что он имеет в виду. Нижняя губа ее дрогнула.

– Да как может быть… Плохо. Мама говорит – лучше бы он с ней сбежал.

– С кем?

– С Вандой. – Маша шмыгнула носом. – Она звонила Лиде, ну, вдове Склянского… И та ей сказала, что папа – вор. Вы тоже думаете, что он вор?

Опалин поглядел на ее страдающее лицо, и ему стало неловко. Отвечать он не стал, но Маша не отступала.

– Я знаю, что о нем говорят, – продолжала она упрямо. – Что он растратил деньги и сбежал… Но он не мог этого сделать, поймите! Не мог он нас бросить…

– Маша, мы все выясним, – сказал Опалин серьезно. – Обязательно. Вы в кино ходите?

– Ну… хожу.

– Может, сходим как-нибудь вдвоем?