Прощённые долги - Инна Тронина (2016)

– Постой. – Андрей быстро подошёл к Грачёву и неловко царапнул по рукаву его халата. – Ещё минутку внимания. Когда меня выпустили из-под капельницы, я пришёл на сестринский пост и оттуда позвонил профессору Аверину. – Андрей шевелил пальцами, стараясь их разработать, но Всеволод видел, что это удаётся плохо. – Собрался с духом и хотел сообщить о том, что Антон убит ещё а августе. Может, я ещё был малость не в себе, раз решился на такое. Когда услышал голос профессора на том конце провода, потерял дар речи. А Николай Николаевич очень весело и беззаботно сказал «Алло!» Когда я назвал себя и хотел разом выпалить всё сразу, Аверин сказал мне…

Озирский вытряхнул сигарету из пачки, вставил её в рот другим концом. Потом выплюнул, ругнулся и сунул, как надо.

– Он, естественно, ничего не знает о том, что со мной произошло, и потому вопросов не задавал. Сказал, что отправил своим родственникам в Москву групповой снимок семьи. Кто-то из этих людей имеет выход на Сталкера из Чертанова…

– Ничего себе! – удивился Всеволод. – Он же точно диагностирует по фотографиям. И каковы оказались результаты?

– Сталкер очень уверенно сказал, что из семи человек на данный момент живы двое. Понимаешь? Двое, а не один! А остальные пятеро, в том числе и дети, погибли от сильнейшего электрического разряда, причём одновременно. Похоже на удар молнии или на попадание под высоковольтный провод. Разумеется, о происшествии на даче Сталкеру ничего не говорили. Знакомый Сталкера очень удивился и уже специально указал ему на Антона. И получил уверенный ответ – юноша жив! Диагностировал Сталкер позавчера. Значит, когда Аверин обратился к нам, его сына определённо можно было спасти. Получается, Севыч, мы с тобой не были такими уж педальными лохами…

– Да ты что?! – обомлел Грачёв. – Сталкер ведь не ошибается! Я и в МУРе про него много слышал, ребята с ним работали. Получается, что Антон Аверин ещё позавчера был живой. Тогда почему столько народу считает, что он убит? Мамедов с Келль ещё могли намеренно издеваться над тобой, но Лобанов…

– Я тоже лежу здесь и думаю, но до сих пор ничего не могу понять, – признался Озирский. – Радуюсь тому, что всё было не напрасно. И одновременно боюсь, что Антона прикончат сейчас, в отместку за «баньку». Я, конечно, прикусил язык и ничего Аверину говорить не стал. Пообещал, что уточню некоторые детали, а после перезвоню. Он и не догадывался, что я говорю из клиники. Возможно, завтра что-нибудь и прояснится. Может быть, Лобанов Антона с кем-то перепутал? Они ведь не так хорошо были знакомы, чтобы говорить наверняка. По крайней мере, надежда остаётся, и это – самое главное. Ну, всё, Севыч, ты иди, а ко мне попробуй прислать Романа. Надеюсь, что, поговорив с ним, я поправлюсь окончательно.

– Теперь у меня вопрос. – Грачёв так и стоял на пороге. – Прости, если тебе тяжело вспоминать… Мамедов ведь общался с тобой там, в «баньке»?

– И даже раньше – у «стекляшки», потом – в фургоне. А что? – Глаза Озирского потухли, а губы плотно сжались.

– Ты голос его помнишь? Кажется, ты обратил внимание, что он очень похож на Сашкин?

– У меня всё время было впечатление, что это – наш с тобой общий друг. Только, в отличие от Минца, в голосе Мамедова нет испепеляющей страсти. Сашка всё-таки романтик, а Мамедов обеими ногами стоял на земле.

– Тебе виднее. Ты наблюдал Мамедова живьём, – согласился Грачёв. – Но я о другом хочу сказать. Помнишь. Сашка говорил, что его кровь не соответствует крови его родителей? Ну, не может у него такой группы быть, ни при каких обстоятельствах…

– Да, говорил. И что? – Андрей не понимал, почему Всеволод так взволнован, и очень хотел встретиться с Брагиным.

– Так вот, экспертиза показала, что, ко всему прочему, Сашка Минц и Али Мамедов одной крови. Вопрос выходит на качественно новый уровень, правда ведь? Так что будем разбираться. А теперь я пошёл за Брагиным, но гарантировать ничего не могу…

* * *