Прощённые долги - Инна Тронина (2016)

По тому же шоссе, где утром рвал рябину, Матвей мчался в город, выжимая временами скорость свыше ста километров. По счастью, гаишники ни разу его на этом не поймали, и очень быстро удалось добраться до Петроградской стороны. Он должен был попасть в гостиницу, найти там Андрея, чего бы это ни стоило. Главное, сразу сообщить, что сын профессора Аверина на самом деле мёртв – с того дня, когда пропал. И другие ребята, парень с девчонкой, тоже убиты, но только вчера вечером. Их убрали, использовав втёмную, вместе с Серёгой Чолиным. Они должны были заманить Андрея к стеклотаре, а потом исчезнуть.

Только бы найти его, только бы упросить выслушать! Ни о бывшей жене, ни о сыне, ни о Юляше Чернобривец Лобанов уже не вспоминал. Распугав длинную очередь в знаменитую «Чапыжку», Лобанов с визгом тормозов подкатил к ступеням гостиницы. Огромный, страшный, выпачканный в кладбищенской земле, с разводами на перекошенном лице. Матвей вбежал в дверь и поймал за рукав пожилого очкастого швейцара.

– Слушай, отец! – Он полез за деньгами, оставленными в конторке той самой старухой. – Христом Богом прошу тебя – проведи к Андрею Озирскому. Он тут у вас номер снимает. Во как надо! – Матвей чиркнул ребром ладони по горлу. – Ты не смотри, что я такой… Отблагодарю, как положено.

– Да не в том дело! – поморщился швейцар, явно жалея, что не придётся заработать. – К нему разные приходят. Но уехал он – часа полтора назад. Теперь, должно быть, не скоро вернётся. Может, передать чего надо?

– А-а, некогда! – махнул рукой Лобанов и, круто повернувшись, вывалился обратно на крыльцо.

Тёмная духота давила ему на грудь, и дышать было очень трудно. Из рюмочной пахло поганым пойлом, и каждого ханыгу хотелось придушить своими руками – чтобы не портил воздух. Что же делать, что?! Остаться здесь и ждать? А вдруг Озирский поедет к месту встречи сразу же, не завернув в гостиницу? Передать, на всякий случай, через швейцара настоятельную просьбу встретиться ещё раз? Так ведь всего не скажешь, а после утреннего облома Андрей вряд ли согласится…

Небо давило на распластанный город свинцовым жарким прессом, и потому стемнело очень рано. Для конца сентября такая погода была не благом, а мукой. Пот заливал глаза, пропитывал одежду, оседал солью на губах. Но всё-таки Лобанову вдруг очень захотелось есть – ведь с самого утра у него и крошки во рту не было. С голодухи было никак не сосредоточиться, не сообразить, куда теперь ехать, что делать. Озирский мог быть в ста тридцати трёх местах, и ни об одном из них Лобанов ничего не знал.

Проскочив Кантемировский мост, Матвей затормозил у небольшой кафушки, которая располагалась в начале Белоостровской улицы, и несколько раз просигналил. Из двери выглянула официантка в кокетливом фартучке и кружевной наколке на голове. Она, как обычно, улыбнулась Лобанову и подбежала к краю тротуара.

– Давно у нас не были, Матвей Петрович! Чего вы хотите? Кофе, соку? Может быть, шампанского? У нас армянский коньячок имеется, – по секрету сообщила официантка. – Правда, вы за рулём…

– Кофею, Тася, и пожевать что-нибудь. Подыхаю совсем, так жрать хочу! – Лобанов читал в глазах официантки плохо скрытый ужас. – Работы много, понимаешь. Мрёт народец! – И он попытался улыбнуться своему же чёрному юмору.

– Сей момент, Матвей Петрович! – Тася была вышколена на славу. Внешне она не проявляла никакого удивления. Лихо развернувшись через левое плечо, оба убежала обратно в кафушку.

Потом вернулась с подносом, присела к открытой дверце и поставила его на переднее пассажирское сидение. Матвей не решался оставлять машину без присмотра, и потом начал есть прямо в салоне – жадно, неряшливо, как животное. Поскольку Лобанов даже не помыл руки, на зубах тут же заскрипел песок, но думать о здоровье в его положении было глупо. Горячий кофе полился в рот, обжёг язык, но Матвей жевал, глотал, чавкал, наплевав на удивлённых прохожих.