Чувствовал я себя разбитым. Дело было вовсе не в рыжем. Сказывался недосып. За последние двое суток я спал не более шести часов. И с этим нужно было что-то делать.

Но кофе помогло. Ближе к обеду я нашел автобусную остановку и на маршрутной «Газели» вернулся на вокзал. Если здесь и была шумиха по поводу подозрительной сумки, то сейчас все стихло. А кофта с капюшоном, которая являлась основным опознавательным знаком человека с сумкой на мониторах камер наблюдения, покоилась в рюкзаке и никак меня не выдавала. Тем более что и в сумке ничего подозрительного не оказалось, и тревогу наверняка сняли довольно быстро. Прочесали вокзал и окрестности и успокоились.

До вечера я занимался тем же, чем накануне в Рузаевке. Посетил местное ЛОВД и поговорил с полицейскими. Побеседовал со всеми работниками вокзала, которых встретил внутри и снаружи, на перроне. Каждому я показывал фотографию брата.

Безрезультатно.

Вечером я начал обход с листовками и расклеил по округе на самых видных местах около 20 объявлений с фото Сергея и моим номером телефона. А потом отправился в кассу.

Мне нужно было в Самару. Я очень рассчитывал на этот город. Во-первых, это была следующая за Сызранью остановка поезда «Москва-Оренбург». Перед Самарой поезд останавливался в пригородном для Самары городке Новокуйбышевск, но там поезд делал лишь минутную остановку. Сергей толком не успел бы даже выйти. Во-вторых, рыжий дал мне след именно на Самару. А с ним и надежду.

Оказалось, что ждать утреннего «Москва-Оренбург» не обязательно – ближайший поезд на самарское направление прибывал на платформу уже через час. Я купил билет. Благодаря деньгам, отобранным у таксиста в Рузаевке, за последние сутки я не потратил ни копейки из своих запасов, и сейчас у меня все еще оставалось 5 тысяч рублей. Брать гопников на гоп-стоп – неплохой бизнес. Надо было обчистить и рыжего. Но тот был чересчур шустрым сукиным сыном.

Я двинулся в зал ожидания. Расположился на жестком, как и на любом другом вокзале, неудобном сиденье. Спать было нельзя – еще прозеваю поезд. И я решил себя занять тем, чем убивает время вся планета – бесцельным тыканьем сотового телефона. Я нашел в нем карточную игру и принялся играть в дурака. Опыт у меня был хорошим, а телефон оказался паршивым игроком, такого только на деньги обувать.

А потом телефон зазвонил. Я удивленно вгляделся в дисплей и узнал московский, родительский номер. Я заволновался, чувствуя, как в груди колом встает надежда. Сейчас я услышу «Сергей вернулся».

– Алло? – почти заорал я в трубку, чувствуя, что не владею собой.

– Ле… Ле.. Леш…

Голос матери. Она волновалась. А отец даже не сжалился над ней. Мог бы позвонить сам. Но он был слишком горд, чтобы звонить мне – собственному, черт побери, сыну. Куда катится этот чертов мир.

– Мам, привет. Что случилось? Сергей? Новости от Сергея?

Мать молчала. Я уже испугался, что подвела связь. Но оказывается, мать просто пыталась заставить непослушный речевой аппарат сказать то, что в конечном итоге все-таки смогла выдавить:

– Па… Папа… У… У… Умер…

У меня потемнело в глазах, и я до боли в суставах сжал трубку мобильника.

Круг четвертый

1

Такого горя на лице матери я не видел никогда, и один ее вид был для меня, как ледяной душ. Она была серой, сморщенной, с кругами под распухшими от недавних слез глазами. В глазах была паника. Как у ребенка, потерявшегося в незнакомом ему городе, когда папа с мамой вдруг исчезают – и ребенок осознает, что он остался один. Без близких и их защиты и поддержки. Наедине с пугающим и неизвестным ему миром чужих.

– Се… Се… Се.. – пыталась сказать мать. Она как-то отчаянно теребила полу халата, словно это могло чем-то помочь, и силилась заговорить. А речевой аппарат словно понял, что говорить теперь не с кем, а значит, бессмысленно. И подчинялся еще меньше, чем раньше. – Сер…