Анабиоз - Илья Бушмин (2015)

Детина открыл рот, но не придумал, что ответить. Но мне было неинтересно. Я захлопнул дверь.

Был день. Первым же поездом я добрался до Москвы, оказавшись на Казанском вокзале около 10 утра. Сразу рванул к матери. По пути домой я ломал голову, в которую лезли самые жуткие мысли. А вдруг отца убили? Вдруг это связано? Вдруг это вообще один большой заговор?

Никакого заговора не было. Все в жизни намного прозаичнее. Был лишь несчастный старик. И его несчастное сердце, которого не смог пережить бесследную пропажу любимого сына.

Я взял на себя все, что смог. В этот день я толком даже не присел. Дважды мотался в похоронное бюро – агентство ритуальных услуг, которое матери посоветовала подруга – и один раз на кладбище, где отцу зарезервировали место. С матерью мы сходили в банк, где она сняла с их общего с отцом счета все их скромные сбережения. На похороны хватало впритык.

Вечером к матери приехала группа поддержки. Подруга и тетя Света – двоюродная сестра матери и по совместительству крестная мать Сергея. Я сообразил, что будет лучше оставить мать с ними. Так у меня появился шанс уйти и отвлечься самому.

Сам не знаю, почему, но я спустился в метро – после плацкартных вагонов оно мне уже не казалось проклятым исчадием ада – и покатил к Жене. Сидя в углу вагона, я пытался собраться. Хотелось плюнуть на все, отправиться в бар и пить там до полной отключки, чтобы весь тот непонятный клубок кошек, беснующихся внутри меня и раздирающих своими когтями то, что верующие называют душой, наконец заткнулся. Но я не мог. Похороны – утром.

– Как ты?

Этот вопрос Женя задала сразу, как только я появился на ее пороге. Отправляясь в Москву, я позвонил ей и сообщил, что возвращаюсь. Объяснив заодно, по какому поводу возвращение.

– Буду жить, – пообещал я.

Вопрос был в точку. Как я себя чувствовал? А как вообще себя чувствуют люди, которые теряют близких? Учитывая, что через это рано или поздно проходит каждый. Лично я – понятия не имел. В этой жизни я привык полагаться только на себя. Последние же недели – сначала исчезновение брата, теперь смерть отца – показали со всей очевидностью, что реальности плевать на твои привычки и взгляды.

В детстве я просто любил родителей, не задумываясь. Есть папа и мама, ты их сын, а еще у тебя есть младший братик, о котором нужно заботиться. Все просто. Потом все стало усложняться, и этот процесс рос в геометрической прогрессии все последующие годы. Я пытался привлечь внимание отца. Потом смирился с тем, что был нелюбимым сыном. Но родителей я любил. Это были родители, и этим все сказано.

Я не знал сейчас самого главного. Страдал ли я. Была пустота. А еще была растерянность. Возможно, я еще не осознал, что произошло. Говорят, так бывает.

– Завтра похороны, – пробормотала Женя и посмотрела на меня, словно ища поддержки. – Как ты думаешь… Мне нужно идти?

– Ты сама должна решать.

– Я им никто. Я ведь и дома-то у них всего два раза была. Вместе с Сергеем.

Я сказал то, что она хотела услышать.

– Тебе не обязательно.

– Думаешь? Неудобно как-то. Вроде положено…

– Ты никому ничего не должна, Жень. Те, кто там будут, тебя даже не знают. Кроме матери. Но она сейчас замкнулась на своем горе и не замечает ничего и никого. А отцу вообще все равно. Он мертв.

Женя покивала. Было заметно, что она испытала облегчение, услышав это – как камень с души упал.

– Будешь что-нибудь?

Пива. И водки. Неси любой алкоголь, что есть. Или сбегай в магазин. Покупай все спиртное, которое сможешь унести, и тащи сюда. И побыстрее.

– Чаю выпил бы, – вместо этого сказал я.

Женя зазвенела чашками. Она была в светлом спортивном костюме. Штаны обтягивали ее тело. Сквозь них проглядывались швы трусиков. Я мысленно обматерил себя и отвел глаза.

– Ты говорила, что нашла номер, – вспомнил я вчерашний разговор по телефону.

– Да! Точно! Сейчас.