Ласточкино гнездо - Валерия Вербинина (2019)

Тася поняла его уклончивость так, что он стесняется напрямую обращаться к Гриневской, и про себя решила, что непременно составит этому добросердечному, но глуповатому юноше протекцию.

– Не волнуйтесь, – проговорила она, зачем-то понизив голос. – Я все устрою.

И она удалилась, но еще раньше, чем дошла до гостиницы, благополучно забыла и о своем собеседнике, и об интервью, которое только что обещала ему устроить.

Что же касается Опалина, то он остался терзаться смутным ощущением, что его надули, провели, обвели вокруг пальца, даже несмотря на то, что ничего, в сущности, не произошло. Просто Тася добилась того, что хотела, а он? Чего добился он? Ровным счетом ничего.

Он вернулся за стол и стал прислушиваться к разговорам, которые вели между собой Еремин, Голлербах, Лавочкин и Беляев, но если Опалин надеялся из этих бесед узнать что-то новое о Саше Деревянко, он просчитался.

Никто не упоминал о помощнике оператора, словно его вообще никогда не было на свете.

Когда Тася возвращалась в гостиницу, она увидела стайку ребятишек, которые восторженно взирали на Кешу, драившего белую машину.

Шофер поднял голову. Молодое лицо его почернело от загара, светлые волосы прядями выбивались из-под фуражки.

– Татьяна Андреевна! По-моему, к вам приехали гости…

– Кто? – непроизвольно спросила Тася, но тут же увидела громадный черный лимузин, стоявший у входа, и за рулем – незаменимого Степана Сергеевича, постоянного сопровождающего Нины Фердинандовны.

Невольно Тася забеспокоилась.

Жена наркома устроилась так, что ей почти не приходилось ни к кому ездить – напротив, все ездили к ней.

«Уж не рассердилась ли она на Борю за его выходку?» – мелькнуло в голове у Таси, и молодая женщина молнией взлетела по ступеням.

Винтер лежал в постели, и из-за того, что ему довелось пережить в этот день, его широкое энергичное лицо словно постарело на добрый десяток лет.

У Таси сжалось сердце, когда она увидела его.

Нина Фердинандовна в крепдешиновом платье цвета слоновой кости устроилась в кресле возле режиссера, то и дело трогая украшение, висящее на ее шее.

«А платье-то ее толстит», – не без злорадства помыслила Тася, но тотчас же опомнилась и придала своему лицу как можно более почтительное выражение.

– Бережнее к себе надо относиться, бережнее, Борис Иванович, – говорила гостья, продолжая, судя по всему, начатый разговор. – А то как мы справимся без вас?

Борис взъерошил волосы, стал сбивчиво объяснять, что за Еремина испугалась его невеста и отговорила его, а потом оператор проштрафился с пленкой, и пришлось снимать второй дубль. Он весьма юмористически описал свои переживания в тот момент, когда, беспомощный, барахтался в воздухе.

Тася слушала мужа, и ее тонкие губы горестно кривились. Она понимала, что все это игра, часть киношной жизни, и все же страдала, потому что считала, что Борис только зря унижает себя.

– Довольно странная невеста у Еремина, вы не находите? – заговорила Нина Фердинандовна, слегка растягивая слова.

– А что в ней странного? – делано удивилась Тася. – Я так поняла, они с Андреем из одного городка или даже деревни. Как-то при мне они разговаривали с Федей, и Андрей сказал, что никогда не стоит жениться на актрисе, потому что в результате не будет ни приличного дома, ни спокойной работы. Два актера всегда мешают друг дру… Ой, какое миленькое на вас украшение!

Нина Фердинандовна опустила руку и не без самодовольства поглядела на то, что сверкало на ее шее.

– Миленькое? О да, – сказала жена наркома, и ее глаза замерцали. – Это «Алмазная гора».

Тася прикипела к месту.

Борис, который ничего не понимал в украшениях, кроме того, что они должны делать хорошеньких женщин еще красивее, заинтересовался.

– Покажите-ка, покажите… О! Замечательно, просто замечательно! Я думаю, мы должны снять эту гору в нашей фильме…