– Принесите вареного мяса, – с улыбкой произнес княжич. И один из его помощников быстрым шагом отправился к полевой кухне. Обозное хозяйство войска осталось в основном в Москве, так как шли не пешком, а на стругах. Но вот походные кухни все одно взяли. К ним уже привыкли.

Пара минут прошла, прежде чем княжичу приволокли большой кусок вареного мяса на тарелке. Рядом было очень много еды, но птицы явно побаивались лезть к раненым, ползающим по рву. Закономерно опасаясь получить люлей. Значит, птицы могли быть голодны, что княжич и решил проверить. Он аккуратно отрезал от принесенного мяса кусочек и демонстративно съел, вызвав интерес со стороны черного птица. Тот не приближался, но посмотрел с любопытством. Так что Ваня отрезал еще кусочек и, осторожно подойдя, положил его на зубец стены недалеко от ворона. А потом отошел. Тот несколько секунд помедлил, осматриваясь, а потом в два прыжка достиг зубца с мясом и, чуть-чуть помедлив, съел его. Размер как раз подходил для того, чтобы удобно было заглотить.

И все это в тишине. Полной. Почти гробовой. Если не считать легкий фон из стонов во рве и дальнего шума татарского лагеря.

Ваня отрезал еще один кусочек мяса. Демонстративно съел. Потом еще один и, протянув его на острие ножа вперед, осторожно приблизился к ворону. Тот хотел было отскочить, но, чуть поколебавшись, резким движением метнулся вперед, схватил вкусный кусочек и отскочил на один зубец назад.

Княжич улыбнулся. И снова повторил ритуал. Сначала сам съел кусочек. А потом отрезал кусочек ворону и протянул его, но уже держа пальцами и не приближаясь. Птиц секунд десять колебался. Однако потом в пару прыжков достиг княжича, выхватил кусочек и, отпрыгнув назад, заглотил его.

Через пару минут ворон уже сидел на зубце возле княжича и вкушал с ним мясо. Кусочек Ваня, кусочек птиц. В тарелку тот не лез. Сидел чинно на дальней стороне зубца и спокойно уже брал кусочки мяса прямо из рук. Все это проходило в молчаливом наблюдении солдат княжича. Многие ничего не понимали, просто дивились на странное зрелище. Нильс же и бойцы из его ватажки, влившиеся в войско Иван Ивановича, смотрели, открыв рот и вытаращив глаза. После сказанных слов сцена приобрела в их представлении удивительный, сакральный смысл.

– Кар! – вновь подал голос второй ворон и, взмахнув крыльями, перелетел на зубец стены подле княжича. Прыжок. И вот он приблизился к тарелке с мясом, чуть приоткрыв от нетерпения клюв. Ваня улыбнулся и подал ему кусочек. Первый птиц же не мешал. Видимо, это была пара. Или наелся. Поэтому даже чуть посторонился и спокойно наблюдал, чистя перья.

Мясо закончилось. Второй ворон с явным сожалением заглянул в пустую тарелку. Потоптался. Каркнул. И, подпрыгнув, улетел, вернувшись на перекладину креста. Следом последовал и первый.

– Боже… – наконец выдавил из себя Нильс и перекрестился, смотря каким-то странным взглядом на княжича. В его глазах оказалось столько всего намешано, что понять чувства шведа было совершенно невозможно. С ходу, во всяком случае.

– Пращур никогда не вмешивается. Он лишь наблюдает. Разве что иногда подает знаки, – нарочито грустно ответил Ваня. – Даже несмотря на то, что в нынешней старшей ветви Рюриковичей соединилась вся древняя кровь севера, – ему-то без разницы. Только лишь наблюдает… следит за тем, чтобы те, кому много далось, оказались достойны своих предков.

– Вся кровь севера?

– Да. Три исконных дома. Скьёльдунги данские, да Инглинги – норманнские Хорфагены, и свейские Мунсё. – От этих слов Нильс еще сильнее побледнел, окончательно выпучив глаза. – Супругой Рюрика и матерью его сына Игоря была дева из норманнского дома Хорфагенов. А Ингегерда из свейского дома Мунсё прославилась как супруга Ярослава Мудрого свет Владимировича, славного сына крестителя Руси.

Услышав это, Нильс, истово перекрестившись, и рухнул на колени.