Бох и шельма - Борис Акунин (2014)

– Значит, Москва будет наша! Ты хорошо придумал, Шариф, что зарыл пушки близ русских пределов. Недалеко будет везти. А ты, купец, скажи, долго ль учиться стрельбе из твоих бом…баст? – не сразу вспомнил он новое слово.

– Стрелять просто, – ответил Бох, дождавшись перевода. – Трудно попадать в цель. Но четверо моих кнехтов пойдут с твоим войском до Москвы. Они сумеют пробить стену.

Мамай довольно кивнул.

– Очень хорошо. Сначала ты получишь задаток. Если же твои бомбасты окажутся в осаде так же полезны, как в поле, я щедро одарю тебя из русской добычи. Сколько ты хочешь задатка?

– Нисколько. И того, что ты захватишь на Руси, мне тоже не нужно. Лучше выдели для моей конторы двор в Сарае. И попроси Тамерлана сделать то же в Самарканде, когда вы заключите союз.

Румяный хан, всё время молчавший, но нетерпеливо ерзавший в своем высоком кресле, открыл рот – хотел что-то сказать, но беклярбек поднял руку: погоди – и Мухаммед-Булак со вздохом сомкнул уста.

– Подворье в Сарае ты получишь нынче же. С Тимур-Ленгом я вступлю в переговоры после победы над мятежными руссами. Великий государь, – взмах в сторону юного хана, – собирается осчастливить дочь самаркандского эмира своей благосклонностью. Шариф сказал, что ты привез подарок для сватовства. Достоин ли он моего высокородного повелителя?

Здесь Мухаммед-Булак уже не выдержал.

– Что ты мне привез, купец? – воскликнул он, подавшись вперед. – Мой дар должен не только завоевать сердце девы, но и поразить Тимура, а его поразить трудно. Он видел много чудес.

– Деловая часть аудиенции окончена, – пробормотал Бох как бы сам себе. – Быстро управились. Канцлер – серьезный господин, бережет свое время… Скажи королю, Йашка: «Сейчас ваше величество увидит собственными глазами». Потом пойдешь и приведешь Габриэля. Да пни его хорошенько, пьяного болвана, чтоб протрезвел.

Шельма почтительнейше, не поворачиваясь к тронам спиной, пополз к двери. Задом ползти выходило не очень-то ловко. Шурша мимо мурзы, Яшка потерял равновесие и был вынужден ухватиться за старика – тот недовольно отстранился.

Бох поморщился:

– Перестань валять дурака. Ты же видишь, канцлер не придает значения глупостям. Встань и иди.

Только тогда Шельма осмелился подняться и, кланяясь, медленно допятился до выхода.

Зато, оказавшись, за дверью, стал двигаться очень быстро. Тут каждый миг был на счету.

Габриэль сидел там же, где его оставили. Уже не улыбчивый, а хмурый. Тер лоб, щурился. Действие дурмана заканчивалось.

– Господин велел тебе досчитать до ста и войти вон в ту дверь, – сказал Яшка. – А я побегу, у меня срочное поручение.

Больше, чем до ста, было нельзя – удивятся, что очень долго, и пошлют кого-нибудь еще. А тут только начнут удивляться, а Габриэль – вот он. Пока снимет пояс, пока вытянет цепь, пока все будут хлопать глазами, соображать – лишние мгновения. А они сейчас ох как дороги.

– До ста? – промямлил Габриэль. – Я до ста не умею.

Схватил Яшка со столика кубок с засахаренными орешками, рассыпал.

– Собери все по одному. Как закончишь – пора входить. Понял?

И припустил прочь, по дворцовым переходам. Всем встречным кричал: «Приказ беклярбека! Посторонись!»

Бег по пушистым коврам был бесшумен, но недостаточно скор. Эх, сейчас бы сапоги-скороходы.

Но не было у Яшки никакого волшебства, кроме собственной смекалки. Хотя она-то, смекалка, может быть, самое главное волшебство на свете и есть.

Хождение за три степи

– …Семьнадесят два, семьнадесят три… Гони, гони! – торопил Шельма бачку.