Огненный перст - Борис Акунин (2013)

Поняв, что дело проиграно и конец неизбежен, он сделался почти спокоен. «Почти» – потому что полной отрешенности мешало одно: любопытство. Как вышло, что предводитель дикарей раскусил лазутчика высшей категории и так ловко заманил в ловушку?

– Не возьмешь в толк, чем себя выдал? – понимающе покивал князь. – Узнали тебя. Помнишь, как после охоты я тебя рядом с собой на крыльцо поставил и горожанам благодарить велел? Как люди подходили, кланялись? Это я хотел, чтоб на тебя хорошенько посмотрели. Ко мне в Кыев отовсюду приходят. Потому что здесь жизнь спокойная, и всегда служба сыщется. Узнал тебя один пришлый человечек, северич с Бог-реки. Он раньше у князя Воислава был. Который в греческие края с дружиной ушел. И сгинул. А повел Воислава на море волхв и колдун именем Гад. Ты самый это и был.

– А зачем ты вздумал меня людям показывать? – спросил Дамианос. Отпираться смысла не было. Опознали – никуда не денешься. – Чем я показался тебе подозрителен?

Интересно было узнать, в чем он совершил ошибку.

– Спокойный ты, – подивился Кый. – Бесстрашный. И ловкий. Хорошо цесарю, коли у него все слуги такие. Только в одном ты просчитался. Не надо было меня дураком считать. Я сто раз на медведя ходил. Рогатину перед охотой хорошо проверяю. От нее жизнь зависит. А тут вдруг сломалась. С чего? Стал потом смотреть – подрезана. Кому понадобилось? Мои люди верные, им меня губить ни к чему. Один там чужой был – ты. И очень уж ты быстро матерого застрелил. Будто заранее знал, что меня спасать придется. Э, думаю, а грек-то хитер. Зачем такое устроил? Коли для того, чтоб благодарность мою заслужить, то просто хитер. А коли для чего иного – тогда вдвойне хитер. И стал я к тебе приглядываться, Гад-Демьян. Чтобы понять, какая в тебе хитрость, обычная или двойная.

«Сам ты хитер, – подумал Дамианос. – Права была Гелия. Как есть – лис». Он совершил худшую из ошибок, какие только может допустить аминтес: недооценил противника. Считал себя ловцом – и сам угодил в ловушку. Да как крепко! Хуже, чем когда попал в хазарский плен. Тогда был молод, малоопытен, а ныне оправдываться нечем.

– Почему ты не велел меня убить? Зачем к себе допускал? – спросил он, глядя на полянского князя с интересом и невольным уважением. Что ж, такому противнику, пожалуй, и проиграть незазорно.

– Рассказываешь интересно, – засмеялся Кый. – Советы даешь хорошие. Воиславу ты тоже хорошие советы давал. Пока тот на греков в поход не засобирался. И понял я. Ты не убийца. Ты лазутчик. Прислан за мной доглядывать. Не вздумаю ли я на ваши земли походом идти. Для того мы с Хривом и придумали про корсунского грека при тебе поговорить. Если попробуешь того грека отыскать и кончить – так и есть. Значит, ты тут сидишь греческой земли оберегателем. Верно или нет?

Дамианос молчал, потрясенный тем, что варвар оказался столь проницателен. Зачем только князь тратит время на разговоры с разоблаченным лазутчиком? Не для того же, чтоб покичиться. Кый не из бахвалов.

– А не велел я тебя гридям на мечи взять и беседу с тобой беседую вот почему… – опять покивал князь, как бы показывая, что заметил во взгляде грека недоумение и понял причину. – Убей я тебя – на твое место другого пришлют. Поди знай кого. А ты – вот он. Я тебя знаю. Ты мою думу тоже знаешь. Я ведь давеча тебе правду говорил. Про то, что торговля краше войны. И Корсунь мне ваша ни к чему. Захвачу я ее – перестанут греческие корабли приходить. Встанет торговля. Прибытку сам-десять, а убытку сам-сто. Живи у меня в Кыеве открыто, Демьян. Не лазутничай. Помогай мне советом и делом. Я цесарю не в опаску. Мне с вами не воевать – союзничать надо. Что скажешь? Не держите его, ребята. Ступайте. Вы больше не нужны.

Дружинники разжали цепкие лапы, поднялись, вышли.

Потирая ноющие запястья, Дамианос сел на полу.

Варвар оказался еще умнее, чем думалось. И не варвар он, а истинно мудрый правитель. Всё, что сказал – разумно.