Огненный перст - Борис Акунин (2013)

– Что будет с убийцей? – спросил Дамианос, глядя вслед преступнику, которого повели в центр лагеря.

– Конунг решит. Если будет добрый, прикажет мечом зарубить. Если будет злой – прикажет в воде топить.

– Почему мечом лучше?

– У руотсы так. Кто от меча умер – к богу Одину попал. Кто без крови умер, тот под землю идет. – Емчанин пожал плечами и понизил голос. – Руотсы совсем дикие. Всякой глупи верят.

«Да нет, это не глупость, – подумал Дамианос. – Это причина, объясняющая, почему вэринги так отважны и свирепы в бою. Они не бесстрашны, они тоже боятся смерти, как все люди. Но боятся смерти мирной, а о гибели в сражении мечтают. Точно так же, как мечтаю о смерти я, потому что на той стороне меня ждет Белая Дева».

Он вздрогнул, вспомнив, что никто его на той стороне не ждет. Геката здесь, близко! И зовут ее иначе…

«Не сейчас! Потом! – одернул он себя. – Не хватало еще, чтобы слепой фокусник своим чутким носом унюхал во мне страх».

Вэринги понемногу разбрелись, оживленно обсуждая случившееся. Годи стоял под орлом такой же прямой и грозный, как деревянный идол. Упивался торжеством. Но стоило последнему зрителю удалиться, и старик задвигался. Видимо, определил по слуху, что красоваться больше не перед кем.

Повел рукой, нащупывая воткнутый в землю посох, нашел его, вытер испачканный землей клинок. Устало потер лоб, вялой старческой походкой побрел к хижине, но остановился. Вспомнил про задержанных.

Сказал что-то, и охранник, опершись на палицу, поднялся с земли.

– Не меня зовёт, тебя. Я долго жду, а он тебя зовёт, – проворчал емчанский волхв. – Говорит, пускай подойдёт колдун с севера. Ты тоже волхв?

Дамианос сделал несколько шагов вперед – и остановился: Урм выставил вперед ладонь, запрещая чужаку входить на ритуальную площадку.

Тяжело ступая, жрец вышел за линию костров сам.

Глаза у него имелись, но были незрячие, подернутые мутно-белой пленкой. Запущенная старческая катаракта, определил аминтес. Справа зрение утрачено бесповоротно, но слева, пожалуй, катаракту можно было бы убрать.

Годи придвинулся, шумно втягивая воздух. А Дамианосу было впору зажимать нос – от служителя Одина несло, как от выгребной ямы. По косам, которые, кажется, никогда не расплетались, ползали насекомые. Вэринги все были грязные, много грязней славян, но старик, похоже, не мылся десятилетиями.

Урм отодвинулся и что-то спросил.

– Я не понимаю по-русски, – ответил Дамианос.

Подошел емчанин, в пояс поклонился жрецу, залопотал на языке вэрингов – видимо, предложил переводить.

– Великий волхв спрашивает: «Какому богу служишь, северный колдун?»

– Эскулапу, – спокойно ответил аминтес. – Богу знахарей и лекарей.

– Воин, который тебя привел, сказал: ты умеешь оживлять мертвых. Это правда?

Переводя, емчанин отчаянно задвигал бровями и замотал головой: не признавайся!

Понятно почему. Маленького колдуна годи отпустит подобру-поздорову, большого – вряд ли.

– Мертвых оживлять не умею. А вот слепого зрячим сделать могу.

Емчанин посмотрел испуганно, но перевел.

По морщинистому лицу жреца пробежала зловещая улыбка.

– Говорит: я слепой. Ты можешь сделать меня зрячим?

– Могу. Видеть будешь одним глазам, плохо. Но свет от тьмы отличишь. И сможешь ходить без палки.

Улыбка пропала. Кустистые брови угрожающе сдвинулись.

– Тогда говори заклинание. Ты сам выбрал свою судьбу. Если я не стану видеть, ты умрешь смертью «кровавого орла».

Емчанин содрогнулся и пояснил:

– «Кровавый орел» – такая казнь. Хуже ничего нет. Живому человеку разрезают живот, берут рёбра…

– Знаю, – отмахнулся Дамианос. – Скажи ему, что мне нужно больше света. Чтоб с двух сторон держали факела. Еще нужно крепко привязать Урма к столбу. Так, чтоб не мог пошевелиться. Иначе колдовство не сработает, только глаз вытечет. Глаз хоть и слепой, но все равно жалко.