Холодный мир - А. Риддл (2020)

Фаулер широко улыбается:

– Они в порядке. Ты поступил очень умно, Джеймс, и очень храбро. Впрочем, это не все хорошие новости. Уровень солнечной радиации нормализовался.

– Как? Когда?

– Немногим позже сообщения от вас. Вскоре после окончания битвы ячейки рассыпались в разные стороны. Они все еще там, но больше не собирают излучение на его пути к Земле.

– В этом есть смысл. «Сборщик» получил доступ ко всем воспоминаниям Оскара. Он знал о том, что мы собираемся атаковать его ядерными зарядами и, соответственно, уничтожим и ячейки, если они не прекратят причинять вред Земле. Их основная задача – сохранение энергии, а это делать гораздо сложнее, если они не соединены друг с другом. – Я прикусываю губу. – Возможно, это еще не конец.

– Пока что все закончилось.

– Вы проанализировали ядро системы «Спарты-1»?

Улыбка исчезает с лица Фаулера.

– Что вы обнаружили? – тут же спрашиваю я.

– Тесты еще не закончились.

– Он отправил сигнал?

– Мы думаем, что да. Джеймс, тут кое-кто хочет тебя видеть. Я просто хотел сказать спасибо. Я очень горжусь всеми вами за то, что вы там сделали.

Он выходит, оставив дверь открытой прежде, чем я успеваю задать следующий вопрос.

По приближающемуся топоту можно подумать, что ко мне идет целая толпа людей. Но их только четверо: Алекс, Эбби, Джек и Сара. Последний раз, когда я их видел, они все были очень худые, особенно Эбби и Алекс. Сейчас, конечно, они тоже не сильно здоровы, но выглядят намного лучше. Алекс первым вваливается в дверь, бросается ко мне и обнимает так крепко, что я с трудом могу дышать. Едва слышно он шепчет мне на ухо:

– Я горжусь тобой. Спасибо.

59

Эмма

Человек, которого я спасла из обломков, – офицер коммуникации по имени Глория. Я приняла решение покидать зону обломков на минимальной скорости: хоть Глория и в порядке, у нее было сотрясение, а потому максимальное ускорение могло бы ухудшить ее состояние. Это прибавит времени к нашему путешествию, но зато положительным образом скажется на ее здоровье.

Недели тянутся подобно месяцам. Мне кажется, что прошли долгие годы с того момента, как я видела Джеймса и Мэдисон с семьей. Мне кажется, что вся моя жизнь делится теперь на три периода: время до атаки на МКС, время в космосе и в лагере № 7 и период после битвы на Церере. Сейчас первый раз за долгое время мне не угрожает опасность, а потому все, о чем я думаю, – вернуться поскорее домой и увидеть, что из себя представляет начало новой жизни.

* * *

Посадка в таком модуле все же происходит мягче, чем в том переделанном отсеке, изготовленном командой «Пакс», в котором мы с Джеймсом возвращались на Землю в прошлый раз.

Но мы все же принимаем меры предосторожности, надев скафандры, герметизируем их и, крепко пристегнув себя ремнями, готовимся к худшему.

* * *

Через иллюминатор я вижу пески Сахары и пляжи южной Италии. Ледники отступают, тая и сползая в океан.

Не знаю, придет ли мир, в который мы возвращаемся, к нормальному состоянию. Возможно, изменится самое понятие «нормального», но я надеюсь, теплые солнечные дни вернутся.

* * *

Карантин кажется бесконечным. Я лежу в палате и таращусь на стены, ожидая результатов тестов. Комната вокруг абсолютно аналогична той, в которой я провела долгие часы после возвращения с «Пакс». Тогда я была разбита – мы проиграли, и впереди не было заметно ни проблеска надежды. И снова у меня возникает чувство, что я вернулась к началу, но сейчас я сильна и победа за нами. Пока что.

Наконец приходит доктор и разрешает мне покинуть карантинную зону.

Следующим приезжает Фаулер и просто обнимает меня без слов. Он долгое время не разрывает нежные объятия и, глядя на меня глазами, полными слез, говорит:

– Наверное, ты самый удачливый астронавт в истории.

– Любой, кто участвовал бы в миссии с Джеймсом Синклером, был бы удачливым.