Холодный мир - А. Риддл (2020)

Другой фактор – население. Около шестидесяти процентов человечества живет на территории Азии. Это в два раза больше, чем в Северной и Южной Америках и в Азии, вместе взятых. Проще говоря, азиатским народам нужно больше свободного места. Поэтому Австралия с ее сухим и жарким климатом – это логичный выбор. Есть пара подобных областей в Юго-Восточной Азии, но там часто наступают сезоны дождей, а потому сейчас они покрыты снегом.

Так что вполне закономерно, что мир сейчас разделился на два лагеря, географически изолированных друг от друга. Вопрос в том, какой из них выбрать нам?

Иран, кстати, тоже остался не покрыт льдом, но сообщения от них не поступало. Интересно – почему.

Одно ясно точно: там, внизу, есть те, кто может нас подобрать, однако я не хочу превращать капсулу в лодку – это займет слишком много времени.

На связь снова выходит Накамура.

– Чтобы не терять время, мистер Синклер, мы просим вас передать данные, полученные в ходе выполнения миссии.

– Мне это не нравится, – говорит Эмма, не включая микрофон. – Они ведь уже должны были получить информационные камни.

– Может, и получили, а теперь запрашивают новые данные. А может быть, оборудование для получения беспроводных передач безнадежно утеряно в ходе борьбы за обитаемые зоны. Но да, мне это тоже не нравится. – Я задумываюсь на минуту. – Вообще, новые данные не смогут пролить свет на причины изменения земного климата, а лишь подтверждают надвигающуюся угрозу.

– Угрозу, которая гораздо больше, чем мы предполагали. Данные подтверждают враждебную природу артефактов, а это значит, что наш мир ждет куча неприятностей. Получение данных одной из сторон может развязать войну.

– Или же сейчас уже происходит что-то похуже, чем война.

– Точно.

– Чтобы отправить ее, есть и другая причина.

Она удивленно поднимает брови.

– Преимущество.

– Преимущество в чем?

– В нашей безопасности. Им нужны данные, и, как только они их получат, – мы им не будем нужны.

Эмма отворачивается. Такие разговоры, наравне с лицемерием и подозрением, выводят ее из зоны комфорта. Это мне в ней и нравится. Она настоящая, честная и, боюсь, слишком хорошая для того мира, в который мы возвращаемся.

Когда она снова поднимает на меня глаза, я продолжаю говорить монотонным голосом:

– Есть еще одна причина для того, чтобы ничего им не говорить. Нас могут слушать артефакты. Возможно, именно поэтому мы еще живы – они хотят узнать, что знаем мы, и именно поэтому еще ни Европейский Альянс, ни Тихоокеанский нас еще не подбили.

– То есть ты хочешь отвергнуть предложение Тихоокеанского Альянса?

– Это может заставить их форсировать события или стать причиной того, что нас уничтожат артефакты.

– И…?

– Мы выиграем время, – говорю я, включая радио. – Понял вас. Нам нужно некоторое время, чтобы подготовить наши данные к передаче. Мы свяжемся с вами.

– А по радиосвязи ты врешь гораздо убедительнее, – удивленно произносит Эмма.

– Врать проще, когда не видишь собеседника.

* * *

Больше ни одной передачи от Накамуры не было. Думаю, это говорит о многом.

Новый запрос на соединение приходит через два часа. Я слышу знакомый голос, и это для меня настоящее облегчение.

– Джеймс? Это Лоренс Фаулер. Прошу, ответьте, если слышите меня.

Его голос сейчас – это как глоток воды для человека, целый год шедшего по пустыне. Я кидаюсь к нему, словно он мой маяк надежды или мираж оазиса на самом горизонте.

Тут же нажав кнопку приема, я говорю с энтузиазмом:

– Мы здесь, Фаулер. Очень рады слышать вас.

– Взаимно, Джеймс. Слушайте, нужно решить, как поступить. Очень важно, чтобы именно мы подобрали вас. Тут произошли… определенные изменения.

– Вас понял.