Ведьмин вяз - Тана Френч (2020)

– А еще, если верить “Травнику” Кульпепера, “припарки из отвара коры с древесных корней облегчают тяжкие опухоли”. Наверное, надо бы попробовать, но вряд ли у меня получится изготовить отвар, да и припарку, не говоря уж о том, как исхитриться и запихнуть ее в голову, чтобы облегчить опухоль. А еще вяз “весьма действенно исцеляет коросту и проказу”. Так что если вдруг понадобится, ты знаешь, что делать.[15]

Мне вдруг захотелось снова завалиться спать.

Древовед завел пилу.

– Боже правый, – поморщился Хьюго, – по-моему, это знак. Уходим.

Я полагал, что о воскресном обеде не может быть и речи, но к полудню стали съезжаться гости: сперва мои родители (мама приволокла саженец в горшке, ростом с себя, – “Это красный дуб, меня уверяли, что он растет быстро, хоть заполнит эту жуткую брешь, и листья осенью будут выглядеть чудесно…”), за ними Фил с Луизой (с пакетами продуктов из “М&С”), потом Леон с Мириам и Оливером (с огромным корявым букетом); Сюзанны с ее оравой, слава богу, не было. Уж не знаю, что всеми ими руководило, то ли решили нас подбодрить, то ли хотели своими глазами увидеть, что же здесь, собственно, происходит, то ли сработал рефлекс, как у собаки Павлова, – воскресенье, едем на обед к Хьюго! Звонок заливался, не умолкая ни на секунду, все по очереди подходили к застекленным дверям и смотрели на резню бензопилой – повсюду разбросаны гигантские ветки, летают опилки, вверх-вниз по стремянкам снуют фигуры в белых комбинезонах, – после чего неизбежно разражались восклицаниями и вопросами: “Ты только посмотри на дерево! Нашли еще что-нибудь? До чего же жутко они выглядят в этих белых костюмах! Уже выяснили, кто это сделал?”

Наконец все удовлетворили любопытство – а может, просто устали от рева бензопилы, – и мы перешли в гостиную. Очевидно, от нас ждали, что мы приготовим обед, но я не собирался торчать на кухне и жарить-парить, да и Хьюго с Мелиссой явно не хотелось этим заниматься. Мы порылись в пакетах с привезенными продуктами и выставили на обеденный стол сыр, ветчину, багеты, помидоры и прочее (ну и разумеется, чистые вилки-тарелки – уж сколько нашли).

Атмосфера в гостиной была странная, какая-то дерганая. Мы понятия не имели, что положено думать, чувствовать и говорить в таких случаях, и со смесью стыда и облегчения ухватились за возможность отвлечься от болезни Хьюго и обсудить что-то еще. Каждый предлагал свою версию событий. Мириам со скоростью девяносто миль в минуту рассказывала моей матери о человеческих жертвоприношениях и кельтских обрядах, связанных с границами, и ей явно не приходило в голову, каким образом древние кельты умудрились засунуть череп в дупло дерева, которому всего двести лет; мать отвечала, мол, в эпоху королевы Виктории отношения с бдительными органами правосудия у подданных складывались неоднозначно. Леон, который за обедом куска не проглотил и весь извертелся, так что я даже подумал, не на спидах ли он, донимал Луизу красочной историей о местном питчере, который в результате какого-то завирального ритуала продал душу дьяволу в обмен на непревзойденную меткость (“Ну правда, я слышал об этом сто лет назад, просто никто не знал, куда упал череп…”), Луиза же смотрела на него со скукой, гадая, усомниться в истинности его слов или лучше промолчать. И даже отец, который, насколько я помню, с той самой минуты, как стало известно о болезни Хьюго, произнес от силы две фразы, на полном серьезе объяснял Мелиссе, что лисы способны утащить тяжелый предмет на солидное расстояние.

Меня же, в отличие от них, все это почти не интересовало. Присутствие детективов меня не отвлекало и не занимало, я чувствовал себя одиноко и досадовал на остальных за то, что они могут позволить себе такую роскошь. Привезенный Филом с Луизой камамбер провонял всю гостиную и начисто отбил у меня аппетит.