Ведьмин вяз - Тана Френч (2020)

– Репортер, – угрюмо ответил Хьюго. – Утром, пока вы спали, перед домом околачивались двое. Один даже пытался взять интервью у соседки, миссис О’Лохлин, когда она вышла на улицу, но она, разумеется, дала им от ворот поворот.

Я хотел было выбежать в сад и прогнать урода, но там маячили копы, причем не обращали на него ни малейшего внимания. Репортеру удалось-таки сделать пару кадров так, чтобы рука не дрожала, и он исчез. В следующее мгновение показалась голова другого, а потом и рука с телефоном.

– Они по очереди подсаживают друг друга, – сказала Мелисса и отошла от двери.

– Шпионы чертовы, – раздраженно буркнул Хьюго. – Одно дело – торчать на улице возле дома, но сад – частная территория. Почему полиция их не прогонит? Неужели так и будут стоять и смотреть?

Второй чувак сделал снимки и тоже скрылся за стеной. Мы выждали еще немного, но больше никто над оградой не появлялся. Тучи опустились еще ниже, небо потемнело, налилось тревожной синевой.

Копы закончили осматривать полосу земли и принялись за новую. С самым крупным кустом розмарина им пришлось повозиться, но в конце концов они его выкопали. Немного погодя к нам размашистым шагом подошел Рафферти и, не вдаваясь в подробности, вежливо попросил нас уйти куда-нибудь в другое место.

Весь понедельник лило без передышки, дождь шел стеной. Накануне вечером я снова принял ксанакс, и сны мне снились дурацкие – тот высокий полицейский в форме, которого оставили на ночь дежурить под вязом, каким-то образом пробрался в нашу с Мелиссой спальню и сидел в кресле в углу, уткнувшись в игру на телефоне, лицо его в сине-белом свете казалось одутловатым, нездоровым; я то и дело просыпался, поглядывал на него и снова проваливался в беспокойное забытье, в конце концов мы с Мелиссой сдались, перебрались в свободную комнату, но коп уже поджидал нас там с телефоном в руке, опершись на старый форт.

Я проводил Мелиссу до остановки; мы шли молча, вжав головы в плечи. Поболтался с Хьюго по дому, загрузил посудомойку, разобрал стиральную машину, и все это время копы в саду (в коконах дождевиков, струйки воды текут по рукавам и с кромки капюшона) втыкали в землю лопаты и с мрачной решимостью вырывали маргаритки. Сушильная машина давно сломалась, но обычно нам это не мешало, мы развешивали белье на веревке во дворе, сейчас же веревку отвязали, она унылыми кольцами свисала с крючка в стене сада, а конец ее валялся в грязи. Стойка для сушки у Хьюго была всего одна, и когда на ней закончилось место, пришлось развешивать белье на батареях и спинках стульев, отчего столовая приобрела бедняцкий вид. Подняться в кабинет и сесть за работу нам удалось ближе к обеду.

Я просматривал на ноутбуке Хьюго результаты переписи 1901 года – чувак из Австралии никак не мог разыскать прабабку, которая вроде бы жила где-то в окрестностях Фишембл-стрит, – и проверял оригиналы бланков: вдруг в записи вкралась ошибка. Сидевший за столом Хьюго медленно переворачивал страницы, то и дело замирая, и я гадал, то ли он над чем-то задумался, то ли его отвлек слабый стук лопат и голоса за окном (все громче и громче, копы приближались), а может, он просто-напросто позабыл, чем занимался. Перед глазами у меня снова плыло, не то от усталости, не то от ксанакса или еще от чего, но слова на странице двоились. В общем, работа у нас обоих продвигалась вяло.

Когда время подошло к обеду, в дверь постучали: Леон привез сэндвичи из какого-то модного итальянского заведения. Я был уверен, что он психанет, когда увидит сад, – тот срыли уже наполовину, над морем грязи высился шатер, – но Леон лишь покачал головой, стиснул зубы и несколько резко бросил сэндвичи на кухонный стол.

– Это уже ни в какие ворота не лезет, – сказал он.

Я достал три тарелки, протянул ему.

– Точно.

– Надо гнать их ссаными тряпками.