Игра Подсказчика - Донато Карризи (2020)

В своем безумном бегстве от теней, посланных Энигмой, они под возмущенные гудки клаксонов то и дело выезжали на встречную полосу, едва избегая столкновения.

Мила еще не вернулась из трипа, вызванного «Слезой ангела». Она пыталась приподняться, но тяжелая голова сама собой клонилась вниз. Она промокла, замерзла и куталась в черную ветровку. Куда они едут – неизвестно: в темноте мелькают только фары других машин.

– Постарайся оставаться в сознании, – бросил Паскаль, не снижая скорости.

Синтетические наркотики выжигают мозг, Миле не требовалось, чтобы он ей об этом напоминал.

– Почему ты бросил меня в сгоревшем доме?

– Потому, что еще не мог тебе доверять.

– Ты обещал, что поможешь мне найти Алису.

– Вот видишь? Ты не слушаешь, ты думаешь только о себе.

Мила не могла справиться с дрожью, зубы у нее непроизвольно стучали.

– Ладно, что ты хотел сказать?

Машина свернула направо, шины скользнули по мокрому асфальту. Паскаль неотрывно смотрел в зеркало заднего вида, чтобы понять, не преследуют ли их.

– Партия, которую ты разыгрываешь, касается не только тебя и твоей дочери, – заявил он. – На кон поставлено нечто более важное.

– Что?

– Мы начали мониторить игру много лет назад.

– «Мы»? О ком ты говоришь? Ты – и кто еще?

– Я уже говорил тебе, что «Запредел» был первоначально задуман как значимый социальный эксперимент. После того как «добродетельные» игроки покинули его, мы решили, что это прекрасная возможность исследовать эволюцию поведения людей в среде, где не действуют правила. Мы задались вопросом: «Что произойдет, если нормальный индивидуум углубится в реальность, где царит абсолютная анархия, где можно стать кем угодно и что угодно сотворить, избежав расплаты? И куда повернется такое общество: к добру или к злу?»

Мила на миг потеряла нить разговора, осознав, что этот жаргон ей до боли знаком.

– Погоди-ка, погоди минутку… Ты – криминолог?

Паскаль не ответил. Резко повернув, он выехал на встречную полосу пустынной дороги.

Мила думала, что он хакер, поскольку имя, выбранное им для себя, совпадало с названием языка программирования, но она ошибалась.

– На кого ты работаешь? – не отступала она.

– Ни на кого, – ответил мужчина. – Так или иначе, вначале наши изыскания преследовали благую цель, уверяю тебя. Потом все полетело в тартарары…

– Что за чертовщину ты несешь? Значит, это вы привели монстров в «Дубль»?

– Они не были монстрами, до того как вошли в игру, – уточнил Паскаль, тем самым подтверждая, что Мила права. – По крайней мере, не все… Но многие были в пограничной зоне: несли в себе семена насилия и жестокости, необходимые для того, чтобы их поведение эволюционировало в сторону садизма.

Мила подумала, как преобразились Свистун и Карл Андерсон: безобидный подросток в прыщах стал серийным убийцей, а отец семейства учинил резню.

– «Дубль» доводит фантазию до пароксизма, делает ее реальной, – сказала бывшая сотрудница Лимба.

Все мы в воображении способны убить, но одно дело, когда мысль таится в глубине, подавленная стыдом и страхом перед последствиями, и совсем другое, когда ее питает иллюзия безнаказанности: тогда она, получив одобрение, движется к пределам возможного.

И тогда мысль становится желанием, худшим ядом для человеческой природы.

– Вначале эксперимент находился под контролем, – оправдывался человек в красной горнолыжной маске.

– Что значит – «под контролем?» Какая невероятная самонадеянность – считать, что можно держать под контролем зло! – Мила была вне себя от ярости.

– Я знаю, о чем говорю, поверь: я – надзиратель.

– Надзиратель? – повторила она.

– Когда игра преобразилась, нас было немало. Нашей задачей было следить за аномалиями в «Запределе»; разумеется, мы предвидели: что-то перельется через край… Время от времени кто-то совершал прыжок, это было неизбежно.

Прыжок? О чем он?..