В темном-темном лесу - Рут Уэйр (2016)

Осознавая собственную неосмотрительность, я все же не могу сразу побежать дальше. Я протягиваю руку к ее лицу, снимаю прядь волос, прилипшую к губам. Замечаю движение глаз под веками и обмираю в испуге. Но движение мимолетно, Клэр снова погружается – во что? В сон? В кому?

– Клэр, – шепчу я еле слышно в надежде, что она все же как-то ощутит и поймет. – Клэр, это я, Нора. Клянусь тебе, я докопаюсь до правды. Я выясню, что случилось. Обещаю.

Она не отвечает, только глаза двигаются под веками – как тогда, на спиритическом сеансе.

Сердце буквально разрывается, но медлить больше нельзя. Меня вот-вот начнут искать.

Осторожно выглядываю из-за шторки. На сестринском посту никого – видимо, все разошлись к пациентам. Я выскальзываю из отсека в проход и почти бегу к дверям, ведущим на площадку перед лифтами.

Оказавшись там, я лихорадочно жму на все кнопки, как будто этим можно ускорить движение кабины к этажу. Наконец раздается звуковой сигнал, и дальние от меня створки распахиваются. С колотящимся сердцем я влетаю в кабину. Чуть не сталкиваюсь с медбратом, который сопровождает женщину в кресле на колесиках. В ушах у него плеер, он подпевает Леди Гаге себе под нос.

Лифт останавливается. Я пропускаю медбрата с женщиной вперед, затем иду по стрелкам к главному выходу. За стойкой приемной скучающая дама листает журнал со светскими сплетнями. Когда я прохожу мимо, у нее начинает звонить телефон. Против своей воли я ускоряю шаг. «Не берите трубку. Только не берите трубку».

Но, конечно, она отвечает на звонок.

– Алло, приемная.

Я понимаю, что иду подозрительно быстро, но уже ничего не могу поделать от страха. Очевидно же, что я пациентка, не чья-то родственница, которая отнесла передачу и возвращается к своим делам. На мне сланцы – в ноябре! В комплекте с серыми трениками и синей вязаной кофтой на пуговицах.

Сейчас меня остановят. Окрикнут, спросят, все ли в порядке. Две десятки, которые я машинально зажимаю в кулаке, промокли от пота.

– Да вы что! – восклицает дама за стойкой, наматывая телефонный шнур на палец. – Да-да, конечно, я буду следить.

Сердце у меня колотится где-то в горле. Она знает. Мне конец.

Но она даже глаз не поднимает от журнала. Может, речь шла не обо мне?

Я почти у двери. На ней плакат, настоятельно рекомендующий перед выходом протереть руки дезинфицирующим гелем. Остановиться перед краником? Что с большей вероятностью привлечет внимание – если остановлюсь или если нет?

Я быстро шагаю мимо.

Женщина за стойкой все еще говорит по теле-фону.

Передо мной вращающаяся дверь. В голову приходит дикая фантазия: сейчас я застряну внутри, в треугольном пространстве за прозрачным пластиком – может, сумею высунуть наружу руку, однако сбежать не смогу.

Но ничего подобного не происходит. Дверь без помех совершает свой круг, и я вылетаю на холодный, свежий воздух.

Я свободна.

Я вышла из больницы.

Я сбежала.

Глава 30

Ветер холодит лицо. Я стою в полной растерянности. До меня только теперь доходит, что в больницу я попала в бессознательном состоянии и понятия не имею, где нахожусь и как отсюда выбираться.

Идет снег. После жары в палате на улице мне особенно зябко. Я оглядываюсь в надежде на чудо, и оно тут же происходит, приняв форму знака «Такси» и стрелки указателя.

Дрожа, я ковыляю вдоль стены здания, сворачиваю за угол и вижу еще одну надпись: «Начало очереди на такси». Очереди нет. Под знаком стоит единственная машина. За рулем вроде кто-то есть, хотя точно не разглядишь, окна запотели.

Я неловко подхожу ближе – треклятые сланцы успели натереть мне подошву – и стучу в окно.

Оно чуть приоткрывается, и я вижу улыбающееся коричневое лицо.

– Куда тебе, милая? – спрашивает водитель.