Жизнь, по слухам, одна! - Татьяна Устинова (2008)

Почему-то Глеб был уверен, что Катя слабенькая и вообще бедняжка и с ней все будет долго и трудно – он станет настаивать, а она будет сопротивляться.

Ну, как в романе. Она – нежное создание. Он – грубое животное. В романах так часто бывает.

Еще он представлял себе – тысячу раз! – как прижимает ее к себе, только не просто так, по-дружески, что сродни похлопыванию по плечу, а как следует, по-мужски, чтобы ей сразу все стало понятно и ясно. Он прижимает, и она пугливо дает себя прижать, и очень близко от себя он видит ее глаза, ожидающие, вопросительные и будто замирающие.

А еще он представлял себе поцелуй – не первый, а продолжающий начатое, когда можно уже немного больше, чем в первый раз.

Немного больше, немного жарче, немного глубже.

Однажды они все-таки поцеловались, давным-давно, в прошлой жизни. Глеб провожал ее из Белоярска в Питер и за линией паспортного контроля поцеловал. Наверное, это не считается, потому что губ они так и не разжали – вот такие правильные друзья, и поцелуи у них правильные! – но все же он почувствовал ее вкус, на одно мгновение, и прижал ее к себе чуть крепче, чем следовало, исходя из их необыкновенно правильной дружбы, и отстранился в ту же секунду, когда понял, что вот сейчас она обо всем догадается и тогда наступит бедствие, гроза, несчастье и катастрофа!..

Она не догадалась. Куда там!..

Она постояла, пока он обнимал ее, – кажется, она тоже его обнимала, совершенно равнодушно, – и, как только отпустил, шагнула в сторону, несколько раз покивала, прощаясь, и ушла за турникет.

Ну, конечно, это не считается!..

Странное дело, он много раз представлял себе, как все это будет, а сейчас, на самом пороге, вдруг оказалось, что… нужно решиться.

А он не мог.

Несмотря на вполне подходящий диван, на котором они оказались без всякого «дальнего прицела», а все из тех же дружеских чувств, будь они трижды неладны. Несмотря на две вселенные, объединившиеся в одну. Несмотря на то, что сказано было немало и из сказанного следовало, что все хорошо, что они наконец дождались, Рубикон перейден, мосты сожжены, все решения приняты!..

Может, как раз все дело в том, что… «наконец»?!

Глеб Звоницкий никогда не почитал себя тонкой натурой, напротив, точно знал, что человек он прямой, решительный и неромантичный.

Решительный и неромантичный Глеб Звоницкий понимал, что пауза слишком затянулась и нужно срочно что-то делать, чтобы не упустить мгновение, и еще он понимал, что Катя ждет изо всех сил, и силы у нее вот-вот кончатся, и когда кончатся, она просто встанет и уйдет, и хорош он будет тогда со всеми своими историями о жизни и любви!..

Никогда он не думал, что это будет так трудно – решиться!

Тут Катя Мухина вдруг взяла его за уши – от неожиданности он дернул головой, – притянула к себе и поцеловала.

Она целовала его долго и со вкусом, а он, орел-мужчина, многоопытный и решительный, ничего не делал, только отвечал!..

Катя охватила его голову, так, чтобы было удобнее целоваться, пошевелилась, прижимаясь к нему, а он был так изумлен, что в какую-то секунду, когда она вдруг ослабила хватку, чтобы перевести дыхание, отстранился и посмотрел ей в лицо.

– Что? – спросила она нетерпеливо. Щеки у нее горели, и глаза блестели голодным блеском.

Она слабенькая и вообще бедняжка, а он – грубое животное. Он должен как бы настаивать, а она как бы сопротивляться.

Все выходило наоборот. Не то чтобы он сопротивлялся, но настаивала совершенно точно она!..

Она настаивала, она продвигалась вперед, она сокрушала преграды, которые все-таки оставались.

Она ничего не боялась.

Может быть, потому, что слишком долго страх был главной составляющей ее жизни, а может, потому, что она верила в Глеба безоговорочно, до конца.