Жизнь, по слухам, одна! - Татьяна Устинова (2008)

– Верю. – Владик, которому все это дело надоело до смерти, согласился бы с чем угодно, только бы вернуться в гостиницу, принять душ, пива выпить, что ли!.. Сериал про благородных и бедных ментов и богатых и ужасных преступников давно закончился, но пива-то еще можно успеть выпить! – Я вам верю, Елена Николавна, но такой уж у нас с вами сегодня день. Вас уволили, и я тоже уволился. Ну, по крайней мере, я сказал, что работать больше не буду.

Хелен остановилась как вкопанная. Император теперь был у них за спиной, а Нева слева.

Владик все время отслеживал Неву и императора, будто только это и было важно.

– Как?! Кому вы об этом сказали?! Ему?! Никасу?!

– Нет. Я сказал тому, кто меня нанимал. – Владик прищурился на летящий снег. – А меня нанимал никакой не Никас. Да вы же знаете, Елена Николавна!

– То есть вы… – голос у нее внезапно изменился, и Владику даже показалось, что она сейчас опять начнет рыдать, – то есть вы решили уйти с работы?!

– Да это никакая не работа, Елена Николавна! Это цирк с клоуном. Только хуже. Я больше не хочу. Хотя чего теперь об этом говорить, когда вы тоже безработная!..

…Когда Владик вбежал в спальню, Никас визжал так, что, казалось, вибрируют оконные стекла. Хелен пятилась от этого визга, пока наконец спиной не налетела на Владика. Налетела, покачнулась, Владик ее поддержал.

Никас визжал, брызгал слюной, мотал головой и кидался подушками. Слова, которые он не выкрикивал, а вывизгивал, были на редкость оскорбительны, и Владик подумал даже, что оскорблять так жутко, болезненно, страшно умеют, пожалуй, только женщины и вот еще певец Никас. Хелен просила прощения, порывалась стать на колени, потом зарыдала, и Владик выволок ее в коридор.

– Не смей показываться мне на глаза! – неслось им вслед из номера люкс под названием «Рахманинов». – Дура, сволочь! Ты мне всю жизнь испортила! У меня концерт, мне нужно отдохнуть, а ты меня чуть в гроб не уложила, сука проклятая! Пошла вон отсюда! Чтобы я тебя больше никогда не видел, коровища тупорылая! И никто тебя на работу не возьмет, уж я об этом позабочусь! На фабрику пойдешь, калоши клеить, с-скотина!.. Презервативы штопать, поняла?! Про шоу-бизнес и порядочных людей ты даже думать забудь, под забором сдохнешь, милостыню будешь просить, в ларьке помидорами гнилыми торговать!.. Проваливай отсюда и козла этого вонючего забирай! Будешь знать, как вламываться среди ночи в чужой номер! И все, ты у меня не работаешь больше!

И вот уже – тут Владик посмотрел на часы – минут сорок они таскаются вокруг императора, должно быть, надоели ему ужасно, и Хелен все это время рыдала, потом похрюкивала, потом тихонько скулила.

Владик все никак не мог понять, из-за чего столько эмоций?! На нем, на истерике этом, свет клином, что ли, сошелся?!

– Вам хорошо, – сказала Хелен и высморкалась в платок, который все время держала в кулаке, – вы небось работу себе уже нашли!

– Ничего я не нашел.

– Но вы же все равно не пропадете! Вы же… как это называется…

– Из органов, – подсказал Владик любезно. – А вы что? Не найдете работу, что ли?

– Да кому я нужна! Я же ничего не умею! Машину водить не умею, стрелять тоже не умею! Я только и могу, что организовывать… чужую жизнь. А кому я нужна такая?! У меня мама, сын, и денег на квартиру я только половину накопила!

– Да все будет хорошо, Елена Николавна!

– Ничего не будет хорошо.

– Мы зашли в тупик, – объявил Владик Щербатов и решительной рукой взял Хелен под локоток. – Раз уж больше ничего и никогда не будет хорошо, пойдемте обратно в гостиницу, что ли!.. Или вы хотите простудиться и умереть?

Хелен опять посмотрела на него снизу вверх. Владик тоже взглянул на нее и быстро отвел глаза. Кого-то она ему все время напоминала, особенно когда смотрела вот так, снизу вверх, и он никак не мог припомнить кого.