Жизнь, по слухам, одна! - Татьяна Устинова (2008)

Муж был высок, строен, широкоплеч, длинноног, голубоглаз, румян и блондинист. Длинные волосы, выгоревшие на кончиках, доставали почти до плеч. Музыкальные пальцы, державшие сигарету, слегка подрагивали. Безупречные плечи облачены в дорогой кашемир. Безупречные ноги – в дорогие джинсы.

На скуле у мужа наливался синяк. Глеб сослепу двинул, когда тот стал дергаться в темном коридоре, и попал по физиономии, хотя членовредительством заниматься не собирался.

– Моя фамилия Звоницкий, я работал с Мухиным Анатолием Васильевичем, Катиным отцом, – сказал Глеб сурово и похвалил себя за то, что сообразил, с чего начать. У записного красавца вытянулось лицо и яблочный румянец немного поблек. – Анатолий Васильевич перед смертью просил меня присматривать за Катей. И я хочу спросить у вас, уважаемый, что происходит.

Катя неслышно вошла в комнату и стала так, чтобы Глеб мог ее видеть. Когда он сказал «присматривать», она улыбнулась быстрой и грустной улыбкой.

Никто не просил Глеба присматривать за ней, вот в чем дело! Когда-то ее отдали Генке, насовсем отдали, и с тех пор за ней никто никогда не присматривал.

– Вы меня слышите, уважаемый?

– А что происходит? – пробормотал «уважаемый». – Ничего не происходит!

– Что вы искали в коридоре? Да еще в темноте?

Красавец пожал плечами неуверенно. Глеб понимал, что партизана на допросе в гестапо из Катиного мужа не выйдет, все расскажет как миленький, но ему не хотелось слишком долго возиться. Следовало быстро и аккуратно выяснить все, что нужно, вернуться в гостиницу и заняться своими делами.

Почему он опять влез в чужие, когда у него так много своих?!

Впрочем, нет, не в чужие, в Катины. По правде говоря, он никогда из них не вылезал, просто отвлекся ненадолго.

– Я знаю, что вы собираетесь спровадить вашу жену в сумасшедший дом и лишить ее прав на эту квартиру. Какие конкретно действия вы предпринимали в этом направлении? И пожалуйста, – тут Глеб наклонился к красавцу, и тот моментально подался назад, – говорите быстрее, у меня очень мало времени.

Эта киношная фраза – «у меня очень мало времени» – подействовала на Генку странным образом.

Он вдруг оскалился, отшвырнул сигарету – Катя проследила за ней взглядом и кинулась поднимать – и закричал:

– Что вы себе позволяете!? Вы вообще кто?! Какой такой охранник?! Да я сейчас милицию позову, и тебя отсюда в наручниках выведут! Как ты сюда попал!? Ты любовник моей жены, да?!

– Тихо, – сказал Глеб. – Тихо, тихо. Без истерик.

– Да что вы себе позволяете?! Кто вам дал право?! Это частная собственность, знаете ли!! Если вы сию секунду не уберетесь отсюда вон, я звоню в милицию! А ты… ты шлюха, вот ты кто!

Генка всегда был романтической натурой и, самое главное, искренне верил себе, когда ему этого хотелось: в данный момент он искренне чувствовал себя обманутым мужем, застигшим вероломную жену на месте преступления.

– Значит, так, – сказал Глеб, подошел поближе и твердой рукой взял Генку за запястье. – Мне не нравятся твои вопли. Ты отвечаешь на мои вопросы внятно, быстро и толково. Потом я решаю, что с тобой делать, и мы с Катей уезжаем. Кивни, если ты меня понял.

– Куда… уезжаете?

– Ты меня понял? – повторил Глеб мягко и так же мягко толкнул Генку в кресло. Тот с размаху сел. Глаза у него стали как блюдца, перепуганные, детские.

Эта детскость наверняка очень нравится женщинам. Они, должно быть, треплют его по волосам, запускают в них пальцы и называют Генку со снисходительным любовным сочувствием «маленький мой».

– Что ты искал?

– Сумку… – тем же детским шепотом ответил Генка, и ресницы у него дрогнули, и губы обиженно надулись.

– Катину?

Он кивнул.

– Зачем она тебе понадобилась среди ночи?

Генка молчал.

– Ему, наверное, документы нужны на квартиру, – сказала Катя независимым тоном. На Генку она старалась не смотреть. – Только они у меня в портфеле, а не в сумке.