Жизнь, по слухам, одна! - Татьяна Устинова (2008)

Это означало, что у домработницы дел по горло и являться по первому зову она не собирается. А если хозяйке очень уж занадобилось, она вполне может сама подойти!

– Галина Юрьевна-а! Давайте ваш дурацкий суп!

Домработница показалась на пороге спальни, вид очень решительный.

– А это чего такое?

На кровати, распластавшись, лежала юбка с неприличным пятном.

Ниночка дернула плечиком.

– А вы не видите? Это ю-у-убочка! А на ней пя-а-атнышко!

– Вы чего, на ней горчицу разводили?

Ниночка ничего не поняла про горчицу и сказала, что «ю-у-убочку» хорошо бы «почи-и-истить»!

Телефон зазвонил, лишив домработницу возможности достойно ответить, и Ниночка схватила трубку.

Почему-то она была уверена, что Катька наконец нашлась.

– Дура! Я тебе с самого утра не могу дозвониться! Куда ты провалилась?!

– Сама дура, – необидно сказал в трубке бывший муж, предстоящее свидание с которым нынче совсем выбило Ниночку из колеи, – а кто провалился?

– Катька провалилась. – Ниночка в собственном голосе расслышала такую искреннюю радость, почти ликование, что пришлось строго приказать себе успокоиться. Да и Галина Юрьевна толклась поблизости, подслушивала. Ниночка повернулась к ней спиной. – Представляешь, звоню ей с утра, а она все трубку не берет! А у нее в последнее время настроение плохое, и этот… ее… совсем распоясался!

– Казимир Алмазов распоясался! – провозгласил в трубке бывший муж.

– Почему… Казимир? Он не Казимир никакой, он Генка, ты же знаешь!

– Казимир – это из кино, – пояснил бывший, – из какого-то старого кино про любовь. Слушай, может, мы пойдем кино про любовь смотреть? Старое?

– Мы же в парк собирались! Или ты… не можешь?

…Ну конечно, он не может. Ну конечно, он сейчас скажет, что все отменяется, что занят, а кино – это он просто так придумал, переносится на «когда-нибудь», которого, конечно, никогда не будет.

…Вот почему так получается? Куда девается любовь? Ведь у них была любовь!.. Жизнерадостная, веселая, очень понятная и ясная, никогда не подводившая, с тех самых времен, когда он купил в магазине на Невском ей книжку, и Ниночка так им гордилась! А потом его любовь куда-то делась. Ниночкина осталась, а свою он… потерял, что ли? Или, может, убил? Зачем он ее убил?

– Дим, – быстро сказала Ниночка, чтобы успеть произнести это первой, – на самом деле я тоже сегодня не могу! Я вечером на прием иду, а мне не в чем, и Катька куда-то провалилась, так что это даже хорошо, что ты не можешь, потому что…

Голос ее подвел. Голос повело куда-то в сторону и вверх, и бывший муж, знавший ее как свои пять пальцев, конечно, сейчас обо всем догадается.

Догадается о том, что она в отчаянии. Догадается о том, что она мечтала поехать с ним в Екатерининский парк. Догадается о том, как это для нее важно.

Несмотря на то, что прошло столько времени. Несмотря на то, что она сидела на ковре, не понимая, что именно нужно делать, чтобы дышать. Несмотря на то, что заодно с любовью он убил и ту Ниночку, которая когда-то так радовалась тому, что они вместе!..

– Как не можешь?! – грозным голосом спросил в трубке муж и засопел. – Как это – ты не можешь?! Мы же вчера обо всем договорились! Я уже выехал, а она не может!..

Ниночка растерялась.

– Почему не могу? – пробормотала она. – Я как раз могу.

– Ты только что вопила, что не можешь и тебя опять черт несет на какой-то прием!

– Я не вопила, Дима!

– Вопила!

– Нет, я не вопила, я просто тебе говорила, что вчера ничего не состоялось, а все состоится сегодня…

– И тебе нечего надеть!

– Нечего надеть, – окончательно запутавшись, согласилась Ниночка. – Дим, ты что, едешь ко мне?!

– Нет, я еду к чертовой бабушке!

– К чертовой бабушке – это куда?