Аргентинец - Эльвира Барякина (2011)

Они поднялись наверх. На западе небо горело багряным заревом; артиллерийские и винтовочные выстрелы гремели не переставая: в районе станции не на шутку разыгрался бой.

— Верно, белые захватили Романовский мост… — проговорила сестра Фотиния.

Клим кивнул. Он и Нина могли бы быть сейчас там: не было бы счастья, да несчастье помогло.

Скудра наверняка хватился Клима, Пухов тоже, и если победят красные, его обвинят в дезертирстве: подрядился служить большевикам — значит, служи.

Надо бы податься в бега, укрыться в лесу, дождаться прихода белых… Но Нина погибнет без него в переполненном госпитале. Саблин, конечно, будет заботиться о ней, но у него столько дел, что рассчитывать на это нельзя.

Клим распрощался с сестрой Фотинией и пошел назад к Успенскому собору. На паперти он наткнулся на вышедшего покурить Саблина.

— Вы где пропадали? — сердито зашипел он. — Нина Васильевна с ума сходит: вы же сказали, что сейчас вернетесь!

Внутри вновь зажгли свечи и коптилки. Клим пробрался к Нине, сел рядом.

— На станции бой, да? — встревоженно спросила она. — Ты поэтому меня оттуда вывез? Как ты узнал, что белые прорвутся?

— Я не знал, просто так совпало. Ладно, будем ждать, чем дело кончится: все равно нет другого выхода.

2

Заградотрядовцы арестовали Клима на рассвете: пришли, растолкали пинками и велели идти с ними. Нина хотела бежать следом, но ее так скрутило от боли, что она потеряла сознание. Очнулась от того, что сестра Фотиния хлопала ее по щекам:

— Ну что ж ты, милая? Куда это годится?

Нина села. Из окон били лучи света… Над головой — высокие каменные своды, огромные торжественные святые на фресках, а внизу — живая суетливая масса, человеческий материал.

— Где Клим? — превозмогая дурноту, спросила Нина.

Сестра Фотиния сняла очки и принялась протирать их полой рясы. Лицо ее показалось Нине пустым, безглазым.

— Где он? — с усилием повторила она.

— Белые шли двое суток, устали, атака захлебнулась, — не глядя на нее, произнесла сестра Фотиния. — Вокруг станции все разворочено. Половина поезда наркома сгорела: снаряд попал в цистерну с бензином. Так что тебе, милая, повезло…

От слабости, от ледяных предчувствий у Нины все плыло перед глазами.

— Красные победили, только сами не поняли как, — продолжала сестра Фотиния. — У них весь Второй Петроградский полк, включая китайцев, драпанул с поля боя. Заняли штабной пароход, приготовленный для Троцкого… В общем, всех их под трибунал.

— Так и надо с этой сволочью! — хмыкнул безрукий солдат. — А нарком молодец: жесткий товарищ.

Раненые вокруг завозились:

— Правильно! А то одни будут кровь проливать, а другие за бабьими юбками прятаться?

— Условие надо ставить: либо получай пулю от своих — по гарантии, либо иди в бой, а там бог тебе в помощь: может, и не убьют.

Нина потерянно смотрела на клекочущих подбитых солдат: им не хватало собственной беды — хотелось добавить другим. Клим был для них предателем и дезертиром: он сражался не за Красную армию, а за Нину, и потому его следовало убить.

Снаружи раздался грохот телег, заржали кони. Взъерошенный Саблин ворвался в храм и торопливо захромал к отгороженной одеялами операционной:

— Сестра, раненых со станции привезли! — крикнул он, надевая на ходу халат. — Распорядитесь освободить место.

— Да куда же их?!

— Куда хотите!

— Варфоломей Иванович! — позвала Нина. — Что там происходит?

Саблин оглянулся. С улицы донесся винтовочный залп. Гул голосов стих; под куполом затрепетал крыльями голубь.

— Что?! Что?! — бешено заорал Саблин. — Они там дезертиров расстреливают! На Соборной площади! Перед всем строем!

Нина зажала рот кулаком, сестра Фотиния охнула. Снова раздался залп. Варфоломей Иванович пошел прочь, не оглядываясь.

Еще залп, еще… Сестра Фотиния погладила Нину по руке:

— Молись, милая…