Дорога соли - Джейн Джонсон (2012)

Черные женщины повели Таиба в недра дома, чтобы приготовить какой-нибудь завтрак и собрать необходимое для поездки.

Стоило мне податься за ним, как Хабиба схватила меня за руку.

— Прошу вас, помогите мне с Лаллавой.

Собирали мы старушку немыслимо долго, и не просто потому, что я была неопытна в таких делах. Лаллава настояла на том, что для этой поездки она должна одеться во все самое лучшее, вот поэтому мы так долго копались. Я-то полагала, что ей не захочется расставаться с вечным черным, как у собравшихся вокруг нее ворон. Ах, как я оказалась не права. Хабибу снабдили длиннейшим списком. Старуха крепко вцепилась ей в руку и привередливо, по пунктам выговаривала, что надо принести, выразительно подняв вверх корявый палец. Мысль о том, что она скоро увидит пустыню, сотворила с ней настоящее чудо. Она снова была полна самой живой и деятельной энергии. Оставшись с Лаллавой наедине, я не могла решить, что сказать, как с ней общаться. Ведь я не знала ни слова из ее языка, а она — из моего. Чтобы не очень нервничать, мне оставалось лишь глупо улыбаться. Старуха ни с того ни с сего вдруг снова оживилась, потрепала меня по руке, что-то пролепетала, притронулась к шее, а потом начертила пальцем в воздухе квадратик. Ага, амулет. Я выудила его из сумочки, передала ей и смотрела, как она скрюченными пальцами поднесла его близко к глазам, принялась вертеть и внимательно разглядывать со всех сторон. Интересно, что она там такое узрела? Неужели видит и форму амулета, и узор, вытравленный на нем? Или просто хочет на ощупь прикинуть его размеры, потрогать диски из самоцветного камня и выступающую шишечку? Нет, это, похоже, ее не очень интересовало. Лаллава вдруг с чистой радостью улыбнулась, возвратила мне амулет и погладила меня по щеке с такой нежностью, ничем, казалось бы, с моей стороны не мотивированной, что у меня перехватило дыхание.

Хабиба вернулась с полной сумкой и еще целой охапкой тряпок, которые, видно, в нее не влезли. Лаллава полностью отдалась в наши руки, стала послушной, как ребенок. Мы сняли с нее ночную рубашку, и Хабиба достала огромный рулон темно-синей ткани с бледным металлическим отливом.

— Это называется тамельхафт, — сказала она, складывая ткань вдоль и наматывая на тело женщины, в то время как я ее поддерживала. — Так одевались в старину. Теперь подобного не носят. — Хабиба скрепила ткань на плечах старухи двумя большими декоративными булавками из серебра, разгладила складки и сделала шаг назад. — Очень красиво.

Лаллава блаженно улыбнулась и с гордостью постучала по одному из этих серебряных украшений.

— Очень древние, — пояснила мне Хабиба. — Таких красивых булавок теперь не найдешь.

Последовали другие украшения: пара тяжелых серебряных серег, десятки браслетов, некоторые тоненькие, как лучик света, другие толстые и крепкие, с крупным геометрическим узором, два тяжелых ожерелья из раковин каури и три небольших амулета, которые Хабиба прикрепила к платью в разных местах. Наконец появилась красиво расшитая шаль, которой она покрыла голову старухи.

Меня заинтересовал узор, повторяющийся на всех предметах.

— Как много тут треугольничков, — обронила я.

Хабиба засмеялась.

— Острая вершинка отпугивает дурной глаз, наверное, даже прокалывает его насквозь.

— Ужас какой!

Она пожала плечами и продолжила:

— Старые люди верят в это. Они говорят, что нас всегда окружают темные силы. Не только дурной глаз, но и джинны — злые духи.

Должно быть, у меня было глупое лицо, поэтому Хабиба наклонилась поближе и спросила:

— Вы что, никогда не слышали про джиннов?

Я покачала головой, и вдруг меня осенило:

— Может быть, вы имеете в виду тех, о которых говорится в сказке про Аладдина?

Я в двух словах пересказала ей содержание книги «Арабские ночи», которую читала в детстве.

Она сначала нахмурилась, потом засмеялась.