Дорога соли - Джейн Джонсон (2012)

Старуха замахала руками, словно от чего-то отказывалась, потом поспешила к Хасне, чтоб проследить, что она там готовит над жаровней, и через минуту ко всем прочим ароматам, заполнявшим комнату, добавились тона розового масла, смешанные еще с каким-то странным горьковатым запахом. Очистив таким образом воздух, хозяйка постелила на пол овечью шкуру, опустилась на нее, скрестила ноги с изящной ловкостью человека, который не один год тренировал мышцы бедер, и без дальнейших церемоний положила ладони на мою злосчастную лодыжку. Крик мой потряс стены, но никто не обратил на него внимания. Вместо этого все уставились на мой башмак от «Саломона» с таким видом, будто перед ними была змея. Великолепная обувь, еще старой модели, моя любимая, с изысканным шитьем и с молнией, спрятанной под клапаном из гортекса. Для неискушенного глаза она выглядит сплошной, непонятно, как надевается и снимается. Потрясающие, сказочные башмаки. А Таиб уже выхватил нож и приготовился взрезать ботинок.

— Нет! — Не обращая внимания на тошноту, я наклонилась вперед, показала ему, где находится потайная молния, а потом промямлила по-французски: — Но осторожно, пожалуйста. Очень осторожно.

Повинуясь моей просьбе, он медленно расстегнул молнию, как можно свободнее распустил шнуровку и с предельной осторожностью освободил мою ногу от обуви. При этом я все равно не смогла удержаться от едких слез. Потом, непонятно зачем, парень передал мне ботинок. Я прижала его к груди как чудодейственный талисман.

Лалла Фатма обхватила ладонями поврежденную лодыжку и с необыкновенной сноровкой мастерски намертво зафиксировала сустав, одновременно тщательно ощупывая подвижными пальцами опухоль, окружающую его. Было больно, но не так чтобы очень. Я ожидала худшего.

— La bes, la bes, la bes, — бормотала она непрерывно, как бы успокаивая меня.

Очень скоро я успокоилась, хотя, как выяснилось, напрасно. Одной рукой нана вдруг прижала мою лодыжку к себе, а другой резко повернула ее и изо всей силы дернула. Раздался, как мне показалось, оглушительный треск, словно кто-то рядом выстрелил из пистолета. В глазах у меня пошли красные круги. Я почувствовала не простую, но глубинную боль, пронизавшую все мое существо. С этим звуком будто открылся некий клапан, и я с головой ухнула в бурный поток кроваво-красного адреналина. Потом вдруг все кончилось, и меня снова окатило, но на этот раз освежающим душем белого света. Кто-то зааплодировал, вокруг раздались оживленные голоса.

Я снова открыла глаза и увидела перед собой лицо старухи. Оно было чрезвычайно довольным, словно она совершила нечто такое, что еще более прославило ее и без того громкое имя. Как по команде, в комнату вернулись все остальные женщины. Хозяйка немедленно принялась руководить ими, покрикивая и всплескивая руками. После недолгих минут тишины и покоя в помещении снова воцарились гвалт и суматоха. Хасна передала бабушке тарелку с какой-то мутно-зеленой мазью. Старуха быстро разбила яйцо, выпила белок, желток добавила в тарелку, поставила ее возле жаровни, чтоб она прогрелась, направилась к полкам и вернулась с глиняным кувшином, крышка которого была запечатана воском. Лалла Фатма не без некоторых усилий откупорила его, и комнату заполнил густой, отвратительный запах какой-то тошнотворной тухлятины, гнили, словом — чего-то неописуемо вонючего. Старуха удовлетворенно втянула в себя воздух, сунула руку в кувшин и вытащила полную горсть какой-то темной и вязкой дряни. Потом она улыбнулась мне, продемонстрировав отсутствие многих зубов, и протянула руку. Ни в коем случае нельзя было допустить, чтобы эта ведьма приближалась ко мне со своей бурдой.

Я прижалась спиной к стене, изо всех сил замотала головой и взмолилась:

— Нет-нет. Пожалуйста, дайте воды. Просто воды.

Таиб перевел, но его бабуля и слышать ничего не хотела.

— Охо, охо, — повторяла она снова и снова и грозила мне пальцем. — Аман, охо.