Храню тебя в сердце моем - Фиона Макинтош (2017)

– Я знаю, что все это там, – пробормотал он, бросив последний взгляд на уютно светящиеся окна дома Леви, и заставил себя отвернуться. Вскоре он обнаружил, что сидит за барной стойкой в пабе и заливает свою печаль стаканом виски, заказанным на маленькую монетку, которую дала ему Иди. Карамельный привкус с дымком ударил по его вкусовым рецепторам, прежде чем огненная жидкость обожгла пищевод, напомнив ему о пожаре, разгоревшемся внутри от поцелуя Иди. Он чувствовал пряное послевкусие во рту и все еще ощущал губы Иди, аромат ее духов на своей одежде, ее прикосновения. Ему хотелось закрыть глаза и снова пережить этот поцелуй, но люди в баре, скорее всего, сочтут его странным, а не просто томящимся одиночеством.

«Нет, Бенджамин ее не получит. Бенджамин погубит ее, разрушит ее мечты и будет держать под контролем…»

– Отбей ее у него, приятель, – предложил человек средних лет с седыми бакенбардами. Он сидел поблизости, и Том понял, что говорит вслух.

Он слегка пожал плечами.

– Возможно, я так и сделаю.

– Двадцать четвертый батальон, – сказал тот, протягивая руку. Том прикинул, что ему должно быть около сорока.

Он крепко пожал руку.

– Не знаю, какой батальон. – Том усмехнулся. – Немцы отняли у меня память.

– Да, ну, может, тебе и повезло.

– Именно это я и говорю себе, когда не могу вспомнить детство или своих друзей в окопах.

– Я заметил, что ты хромаешь.

Том кивнул.

– Ипр, я думаю. Третья битва, по крайней мере, так мне сказали. Я вернулся домой в середине 1918 года, не имея никакого понятия о том, кто я и где побывал.

– А, Пашендаль.

Том снова отхлебнул из стакана, и выпивка снова обожгла его, словно огненный метеорит, пронесшийся по его горлу. Он поморщился.

– А вы? – Он застонал.

– Адская дыра по названием Бомон-Амель. Сомма.

– Вы неплохо выглядите после такого.

– Я хороший актер, – сказал человек, оставляя своим пивом круги на барной стойке, которое вспенилось и стекало по его кружке.

Он глубоко затянулся сигаретой и выпустил дым в плотное облако табачного дыма, висевшее у них над головами.

Том понял, что он имеет в виду.

– Как и все мы.

Человек вздохнул.

– Меня зовут Альфред… Альф. Раньше я был букмекером.

– Раньше?

Собеседник Тома пожал плечами.

– Я по-прежнему слежу за забегами, – сказал он, подмигнув. – Просто не строю на этом бизнес. Делаю ставки только для себя… деньги на пиво и чипсы, можно сказать.

– У вас есть семья?

Альф кивнул:

– Была. Жена и дочь умерли от испанки.

Лицо Тома помрачнело.

– Искренне соболезную.

– Какая глупость, ты только подумай! Возвращаешься домой с Западного фронта, пережив бомбы, пулеметы, горчичный газ… и наблюдаешь, как твоя жена задыхается, а маленькая дочка угасает за несколько дней. Обе сгорели за две недели. Я, великий герой, которому удалось выжить, не смог спасти тех, кого люблю.

Том не знал, что сказать. Не было никаких слов утешения, которые сейчас имели бы смысл. Он поймал взгляд бармена и жестом попросил еще одну порцию виски. Получив желаемое, он толкнул стакан вдоль барной стойки.

– Добавьте это себе в пиво.

– Я вообще-то стараюсь держаться подальше от крепких напитков. Длинная история. Но спасибо. Выпей лучше сам за компанию со мной.

Том не планировал больше пить, но поднял стакан, чтобы чокнуться с Альфом.

– Тогда ваше здоровье, Альф. Меня зовут Том… наверное.

Это показалось Альфу очень забавным, и он прыснул со смеху прямо в свое пиво.

– Влюбленный дурак. Смотри, что ты наделал. – Он облизал пену на губах. – Что там у тебя за история?