Боже, спаси президента - Кларк Стефан (2011)

— Именно! Белые nappes!

— Но меня беспокоит не цвет скатертей, месье.

— Нет?

— Нет. Но если вы не в курсе проблемы со столами, как же вы успеете все организовать за такой короткий срок? — Она возвела глаза к небу, будто ожидала, что команда ангелов немедленно доставит идеальную мебель.

Не успел я обратиться к Элоди или к самой Му-Му за дополнительной информацией, как возникли сразу два отвлекающих фактора.

Сикстин принесла на террасу маленький поднос с чашкой кофе и — вот умница! — тарелкой бисквитного печенья «Мадлен». Как и мне, ей пришлось прокладывать себе дорогу сквозь ораву бегающих детей.

— Merci, вы подобны ангелу из капеллы, носящей ваше имя, — сказал я, вызвав румянец на щеках Сикстин и услышав предостерегающее покашливание Элоди.

Сикстин поставила поднос на парапет и, судя по всему, намеревалась задержаться, но Му-Му отправила ее восвояси, сказав со значением: «Спасибо, Сикстин».

Вторым отвлекающим фактором был мужчина — что-то среднее между Бабу и Мими, только еще более худой и долговязый, и волосы у него были значительно длиннее. Вместо того чтобы сделать пробор, он зачесывал седые кудри назад, и они топорщились у него над ушами, напоминая крылья.

— Дорогая, я иду в гольф-клуб, — обратился он к Му-Му. — А! — Заметив меня, он представился: — Франсуа Луи де Боннпуар, отец Валери.

Значит, это и есть Даду, банкир и дипломат… Я с чувством пожал его вялую руку.

— Гольф? — повторила Му-Му. — С тех пор как Бабу и Мими начали играть, ты не упускаешь случая, чтобы посетить этот клуб. Но ты никогда не играешь. Не понимаю твоего интереса к этому месту!

— Пойдем, — потянула меня за руку Элоди.

Схватив свой поднос, я позволил ей утащить меня на дальнюю сторону террасы, где был устроен римский фонтан: бог солнца извергал изо рта воду в каменную чашу.

— Погоди, — сказал я, посматривая на скандалящую парочку. — Отец Валери — один из братьев Боннпуар, не так ли? Не понимаю, как во все это вписывается Му-Му? Неужели он женился на своей кузине или даже родной сестре?

— Пол, пожалуйста, перестань на них глазеть, — одернула меня Элоди. — Это и есть самое поразительное. Му-Му всего лишь pièce rapportée.

— В смысле?

— Му-Му такая же, как я. Или какой я буду. Она не из семьи, а всего лишь жена Боннпуара. Му-Му — дочь местного врача.

— Но почему она такая высокомерная по отношению к тебе?

— Знаешь же, что говорят про иммигрантов? Что они — самые большие расисты. Му-Му могла бы стать союзницей Валери, но вместо этого предпочитает целовать задницу Бабуле. Представляешь, даже этот дом принадлежит не им с Даду, а целиком и полностью старой карге.

Это проливало совершенно новый свет на святошу Му-Му.

— А что за история со столами? — спросил я.

— Понятия не имею. Надо узнать у Валери, если он когда-нибудь вернется из Сен-Тропе. Смотри, — она ткнула меня в бок, — путь свободен.

Даже не взглянув в мою сторону, Даду покидал террасу. Его походку я бы назвал жеманной. Плечи и небольшие ягодицы выписывали своего рода танец, навевая определенные мысли.

Нет, сказал я самому себе, не валяй дурака. Шестеро детей, рьяный католик. Не может быть, чтобы он был голубым.

Му-Му встала и сказала, что ей нужно уйти. Элоди проследовала за ней, а я спустился с террасы в сад. За парковкой мне на глаза попалось нечто похожее на огород. Я надеялся найти там достаточное количество витаминов, чтобы продержаться до ужина. Если не принимать во внимание удушливую семейную атмосферу, день стоял великолепный. Небо, как голубая арка, объединяло мягкую округлость холмов и подернутый дымкой морской горизонт.

Огород был разбит на участки кустиками розмарина, доходившими мне до колена, так что он выглядел как классический французский сад. Только вместо роз в нем росли фасоль, салат и помидоры. В углу, между оливками и фигами, стояли пчелиные ульи.