Один за другим - Рут Уэйр (2022)

Он заканчивает наводить красоту в больших мисках с салатом. Дэнни сотворил настоящее чудо из содержимого консервных и стеклянных банок, но даже ему не под силу замаскировать тот факт, что хлеб зачерствел, а латук завял. Сутки без электричества начинают сказываться на свежести охлажденных продуктов.

— В каком смысле?

Дэнни не поднимает головы, крошит дробленый грецкий орех на блюдо с ломтиками спелой груши и слегка переспелого голубого сыра «Бле д’Овернь».

— Ну… По-моему, прошло не очень хорошо?

Дэнни пробует салатную заправку и пожимает плечами.

— Не знаю. Ты говорила то, чего люди не хотели слышать. Какой реакции ты ждала — аплодисментов?

Теперь пожимаю плечами я.

Наконец Дэнни готов, мы подхватываем миски с салатом и выходим из кухни. Хромая следом за Дэнни по пустому вестибюлю, я замечаю на толстом овчинном ковре крошки от круассана. Убрать их как следует я не смогу, пылесос-то не работает, и в нынешнем настроении эти крошки кажутся мне свидетельством нашей плачевной ситуации: все вокруг рушится, а мы с Дэнни из кожи вон лезем, пытаясь удержать тонущий корабль на плаву.

В гостиной царит оглушительная тишина. Нет больше спасительного музыкального фона, призванного скрыть напряжение; лишь мягко гудит печь да стучит по окну снег. Рик с Мирандой сидят рядом, совсем близко. Похоже, они решили отбросить притворство и не скрываться. Подойдя к ним, я вижу, что их переплетенные руки лежат на коленях Миранды.

Тайгер по-прежнему негромко увещевает Карла.

Лиз неловко застыла на краешке стула и грызет ногти; при моем появлении она отнимает ладони ото рта, нервно растягивает пальцы, хрустит суставами. Град щелчков отчетливо раздается в тишине, и Ани, расположившаяся между Лиз и Тофером, невольно морщится.

Лишь Иниго сам по себе. Когда я предлагаю ему последнюю миску салата, парень отмахивается.

— Спасибо, я не голоден.

— Нужно поесть, Иниго, — говорю.

Впрочем, выражение его лица тревожит меня сильнее, чем отсутствие аппетита. Нам только депрессии не хватает.

— Я не голоден, — с нажимом повторяет Иниго.

Я примирительно вскидываю руки.

— Хорошо-хорошо. Насиловать не буду. Поставлю салат вот здесь, ладно? Если не захотите, обещаю не заставлять.

Я уже собираюсь вернуться в кухню, и тут слышу голос Иниго, почти шепот:

— Кажется, все винят меня.

— Винят вас? — удивленно переспрашиваю я. — С какой стати?

— Из-за ваших слов — про отсутствие спасателей. Я слышал. — Голос совсем затухает, мне приходится нагнуться. — Слышал, как Рик с Мирандой… — Иниго героически сглатывает, в глазах блестят слезы. — Они думают, что я притворялся. Не говорил с полицейскими, а если и говорил, то недостаточно убедительно описывал ситуацию. Зачем? — Он поднимает голову, невероятно голубые глаза утопают в слезах. — Зачем мне притворяться? Разве что я… разве что я уб-б…

Иниго не в силах закончить фразу. «Разве что я убил Еву».

— Я любил ее. — Голос Иниго ломается. — Никто этого не понимает. Любил ее.

Черт. Я припоминаю вчерашние утренние намеки — позднее возвращение Иниго в номер, реакция Тофера: «Господи, опять? Чем только Ева думает?»

— Я любил ее! — повторяет Иниго.

Мне безумно хочется посоветовать ему заткнуться. Он полагает, что подобным признанием себя оправдает. Наоборот! Ведь для убийства нужен очень веский мотив. Один из сильных мотивов — деньги. У Иниго нет финансовых причин убивать Еву. Среди заинтересованных финансово, насколько нам известно, лишь Тофер с Эллиотом. Между тем существует другой мотив, провоцирующий людей на убийство, — любовь. Иниго сейчас объявил себя единственным кандидатом в этой категории.

— Конечно, любили, — тихо говорю я.

Он встает и выходит из комнаты, не в силах больше сдерживаться.

В кухне я опускаюсь в кресло, устраиваю ноющую ногу на импровизированной подставке и жду появления Дэнни.