Переплет - Вудхаус Пэлем Грэнвил (2012)

Когда к тротуару подкатил «роллс-ройс», мистер Уоддингтон отступил шага на два. Из машины вылез толстяк и помог выбраться даме, которая была еще толще. Уоддингтон узнал их — мистер и миссис Брустер Бодторн. Новый гость был первым вице-президентом «Объединенных Зубных Щеток» и купался в деньгах.

— Бр-р! — прорычал хозяин, и отвращение пробрало его до костей.

Пара исчезла в доме, и вскоре подкатил еще один «роллс-ройс», а за ним «испано-сюиза». Вышел «Объединенный Поп-корн» с женой, а потом «Говядина» с дочкой, стоимостью в восемьдесят, а то и сто миллионов.

— Доколе? — простонал Уоддингтон. — Доколе?

И тут, когда дверь его дома закрылась, он заметил буквально в нескольких шагах от себя молодого человека, который вел себя очень странно.

4

Причиной странного поведения было то, что застенчивый Джордж не умел подчинять поступки свету чистого разума. Обычный толстокожий молодец с нахальной физиономией и непробиваемой наглостью армейского мула, решись он зайти к девушке и справиться о здоровье ее песика, двинулся бы напролом — поддернул манжеты, поправил галстук и, поднявшись прямо на крыльцо, ткнул кнопку звонка. Джордж действовал не так прямолинейно.

У него были иные методы. Да, иные. Он был изящен и по-своему красив, но совсем, совсем иной. Для начала Джордж постоял минут десять на одной ноге, пожирая глазами дом. Потом, словно дружеская рука всадила штык дюйма на три ему в ногу, метнулся ошалелым рывком вперед. Совладав с собой у самого крыльца, он попятился шага на два и вновь застыл неподвижно. Через несколько секунд штык вонзился снова, и Джордж бойко взбежал по ступенькам, но тут же мигом слетел на тротуар. Когда хозяин дома решил заговорить с ним, он расхаживал мелкими кругами, приборматы-вая что-то себе под нос.

Сигсби Уоддингтон был не в том настроении, чтобы любоваться подобным зрелищем. Такие действия, горько думал он, совершают только на прогнившем Востоке. Там, на Западе, мужчины — это мужчины, они не вытанцовывают на крыльце. Возьмем Вентерса из «Всадников полынного штата». Вот, пожалуйста: «Он стоял, высокий и прямой, расправив широкие плечи, мускулы на руках играли, а в глазах полыхало синее пламя вызова». Как же отличается от него этот слабоумный юнец, вполне довольный тем, что растрачивает весну своей жизни на идиотские игры!

— Эй! — резко крикнул он, застигнув Джорджа врасплох — тот как раз выполнял стойку на одной ноге. Джордж потерял равновесие и наверняка свалился бы, не вцепись он, очень находчиво, Уоддингтону в левое ухо.

— Извините, — пробормотал он отцепляясь.

— Что толку в извинениях? — проворчал пострадавший, нежно ощупывая ухо. — Какого дьявола вы тут вытворяете?

— Я в гости…

— Что-что?

— Я пришел сюда с визитом… Ну, в этот дом…

— Какой еще дом?

— Вот этот. Номер 16. К Сигсби X. Уоддингтону. Уоддингтон взглянул на него с нескрываемой враждебностью.

— Вон как? Тогда, может, вам интересно, что я и есть Сигсби X. Уоддингтон и знать вас не знаю. Да!

Джордж судорожно глотнул.

— Вы — Сигсби X. Уоддингтон? — благоговейно переспросил он.

— Он самый.

Джордж уставился на отца Молли, точно на прекраснейшее произведение искусства — скажем, на несравненное полотно, за которое дерутся любители живописи и которое в конце концов достается доктору Розенбаху за триста тысяч долларов. Но и это дает читателю лишь приблизительное представление о том, что способна творить любовь; ведь, если взглянуть на Сигсби X. Уоддингтона спокойно и беспристрастно, мы обнаружим, что смотреть-то не на что.

— Мистер Уоддингтон, — проговорил Джордж, — я горд! Я счастлив!

— Вы — что?

— Горд и счастлив.

— Почему это? — неприветливо буркнул Сигсби.

— Мистер Уоддингтон, а знаете, я родился в Айдахо.