Переплет - Вудхаус Пэлем Грэнвил (2012)

История прошла хорошо, беседа оживилась. Добродушно поворчали насчет эластичности кредита, предоставляемого коммерческими банками, и кто-то вызвал смешок, хитро намекнув на резервный фонд, противостоящий обращению акций и совокупным депозитам. Что касается дополнительной ответственности держателей акций, тут разгорелся спор, но обстановка, уже накалявшаяся, несколько разрядилась, когда миссис Уоддингтон подала сигнал и дамы вышли из комнаты. Был подан кофе, раскурены сигары. Магнаты сбились за одним концом стола, вокруг мистера Уоддингтона. Но он ловко выскользнул от них и пошел к Джорджу.

— Там, у нас, — сообщил он оглушительным шепотом, злобно сверля взглядом Объединенные Зубные Щетки, который завел разговор о предстоящей Межконтинентальной Конференции в Сен Луисе, — ему бы выстрелили под ноги, и все дела!

Джордж ему поддакнул.

— Ох уж эти мне жители Востока! — вздохнул Уоддингтон. Джордж признался, что и его одолевает утомление.

— Как подумаешь, — продолжал Уоддингтон, — что в этот самый миг где-то в Аризоне или Юте сильные мужчины пакуют седельные сумки, закрепляя их к седлам, то прям и не знаешь, смеяться или плакать. Верно?

— Куда уж вернее!.. — подтвердил Джордж.

— М-дэ… м-дэ… Сплавлю я сейчас всех этих пузанов наверх, а мы с тобой улизнем в мой кабинет и уж поболтаем там всласть!

2

Ничто так не портит доверительной беседы между новыми друзьями, чем склонность к молчаливости со стороны старшего, и, стало быть, очень удачно получилось, что, когда Сигсби уселся напротив Джорджа в своем кабинете, дурманящее влияние книжек и щедрые возлияния склонили его к болтливости. Он достиг стадии, когда мужчины начинают бранить своих жен. Три раза постукав Джорджа по коленке, он уведомил нового друга, что ему очень нравится его лицо, и приступил к жалобам.

— Уинч, ты женат?

— Финч, — поправил Джордж.

— Как это — Финч? — удивился Уоддингтон.

— У меня такая фамилия.

— Ну и что?

— А вы меня назвали Уинч.

— Почему?

— Наверное, решили, что так меня зовут.

— Как?

— Уинч.

— А ты только что сказал — Финч!

— Ну да, я и говорю…

Уоддингтон снова постучал его по коленке.

— Юноша, возьми себя в руки. Если ты — Финч, так и говори. Не нравятся мне эти увертки! Ковбои так не делают. Вот тут, на Востоке, они сами не знают, чего им надо. Да что с них взять! Почки больные, вдов, сирот обижают… Если ты Пинч, так признайся. Сам знаешь, да — так да, а если нет, то нет! — сурово наставлял Уоддингтон, поднося зажженную спичку к авторучке, которую — как случается с лучшими из нас в минуты бурных чувств — ошибочно принял за сигару.

— В общем нет.

— Что — нет?

— Не женат.

— А разве я говорил, что ты женат?

— Вы спросили, женат ли я.

— Да?

— Да.

— Ты уверен? — уточнил Уоддингтон.

— Вполне. Сразу, как только мы сели, вы спросили, женат ли я.

— А ты что сказал?

— Нет, не женат.

Уоддингтон вздохнул с превеликим облегчением.

— Ну вот, наконец мы все и выяснили. И чего ты топтался вокруг да около, понять не могу! Так вот что я тебе скажу, Пинч, и скажу серьезно, я ведь старше, мудрее, красивее, — Уоддингтон задумчиво попыхтел авторучкой. — Вот тебе мой совет, Пинч. Позаботься, чтоб денежки твои, когда ты женишься, остались при тебе, и держи их крепко. Нельзя вечно клянчить у жены! У мужчины свои расходы. Возьми, к примеру, хоть меня. Когда я женился, я был богат. У меня были собственные деньги, и меня все любили. А уж щедрый я был, нет слов! Купил жене — это о первой — жемчужное ожерелье, отвалил пятьдесят тысяч.

Он вскинул на Джорджа блестящие глаза, а тот, почувствовав, что от него ждут комментариев, заметил, что такой подарок делает ему честь.