Переплет - Вудхаус Пэлем Грэнвил (2012)

Если бы пророк Иов вошел в этот момент в кабинет, Т. Патерсон Фрисби пожал бы ему руку и сказал: «Старина, теперь я понимаю, каково тебе было». Страдальческая морщина прорезала его лоб. Больше всего на свете, полном неприятных неожиданностей, он не терпел звонков персоналу по его личному телефону. А уж звонки об исподнем резали его ножом по сердцу.

— Не вешайте трубку, — сдавленно сказал он и нажал кнопку на столе.

Раздался резкий звонок, а вслед за ним в комнату вошел личный секретарь мистера Фрисби, загорелый и подтянутый.

Берри Конвей мало походил на чьего бы то ни было личного секретаря. Он плохо соответствовал этой роли. Конечно, трудно очертить некие жесткие правила, которым должна отвечать внешность секретаря; во всяком случае ей следует хотя бы приблизительно отвечать определенным ожиданиям. Скажем, отнюдь не помешали бы очки в роговой оправе и легкая бледность.

Берри Конвей — поджарый, атлетически сложенный, с внешностью боксера полулегкого веса, который принимает по утрам холодный душ и при этом поет — был далек от идеала. Лицо у него было чисто выбритым, тело мускулистым. А мистер Фрисби, даже в те минуты, когда не страдал желудочными коликами, имел наружность совсем иного рода. Его подспудно оскорблял вид маячившего перед ним человека. Берри мог был взять мистера Фрисби одной рукой и съесть как цыпленка; и подчас вечерами, после трудов праведных, сожалел о том, что этого еще не сделал. Дело в том, что мистер Фрисби умел быть неприятным.

Вот и сейчас он сделался неприятным.

— Эй, вы! — рубанул он. — Что вы о себе воображаете? Почему ваши друзья звонят сюда? Какая-то полоумная баба требует вас к телефону. Ответьте ей.

Разговор, последовавший затем, продлился недолго. Невидимая собеседница говорила — и, по-видимому, наступательно, — а Берри, рдея лицом и ушами, робко отвечал: «Конечно, нет — сегодня ведь тепло — я хорошо себя чувствую — да хорошо, хорошо!». — И, положив трубку, всем своим видом он выражал стыд и смятение.

— Прошу прощения, сэр, — сказал он. — Это моя старая няня.

— Няня?

— Бывшая няня. Она никак не может примириться с мыслью, что я уже вырос.

Мистер Фрисби шумно вдохнул.

— Она спросила — меня спросила — надели ли вы теплые кальсоны.

— Знаю, — залившись краской, ответил Берри. — Этого больше не случится.

— А вы надели? — спросил мистер Фрисби с понятным любопытством.

— Нет, — коротко ответил Берри.

— Уфф! — выдохнул мистер Фрисби.

— Сэр?

— Живот болит, — пояснил финансист. — У вас бывало несварение желудка?

— Нет, сэр.

Мистер Фрисби неодобрительно смерил взглядом секретаря.

— Так-таки не бывало? Ну ничего, еще будет. И у вас, и у вашей няньки заодно. Запишите: племянница — титулованная леди — газеты.

— Простите, сэр…

— Вы что, по-английски не понимаете? — спросил мистер Фрисби. — Моя племянница приезжает из Америки на Лондонский Сезон, и ее мамаша желает, чтобы я поместил объявление в газеты, что требуется титулованная дама в качестве компаньонки. Не понимаю, что тут неясного. Мне кажется, это доступно любому, кто имеет хоть чуточку серого вещества. Поместите объявление в «Тайме», «Морнинг пост» и так далее. Сформулируйте как знаете.

— Да, сэр.

— Хорошо. Все.

Берри направился к двери. Дойдя до нее, он остановился. Ему в голову пришла мысль. Как человек добросердечный, он старался по возможности совершать добрые поступки. Ему показалось, что сейчас явилась как раз такая возможность.

— Могу я кое-что предложить, сэр?

— Нет, — ответил мистер Фрисби.

Берри не так-то просто было обескуражить.

— Я просто подумал, что леди Вера Мейс может вам подойти.

— Кто?

— Леди Вера Мейс.

— Кто такая?

— Сестра лорда Ходдесдона. Она вышла замуж за человека по фамилии Мейс.

— Откуда вы его знаете?

— Я учился в школе с ее племянником, лордом Бискертоном.