Переплет - Вудхаус Пэлем Грэнвил (2012)

Как было у него в обычае, привычным ударным рывком на последних пятидесяти ярдах Берри Конвей успел застать на станции Вэлли Филдс экспресс, отправлявшийся в 8.45, за полсекунды до отбытия. Хотя жизнь за городом была ему чуждой, Берри в определенной степени владел даром, отличающим загородных аборигенов от другой породы людей, — беспримерной способностью всегда успеть на поезд, причем никогда не ранее, чем за три с четвертью секунды до отхода. И поскольку те, кто рысит к утреннему экспрессу, заняты в этот момент более серьезным делом, нежели наблюдение за погодой, то, лишь заняв свое место и отдышавшись, Берри удосужился оглядеться вокруг себя и заметить, какой особенно приятный выдался сегодня денек.

Он понял, что такой день дается для радости, приключений и любви. Солнце сияло с сапфировых небес. Под его лучами Херн Хилл выглядел очень поэтично. И Бриксон тоже. И река, когда поезд пересекал ее, смеялась. Подъехав к вокзалу Паддингтон, Берри решительно пришел к выводу, что провести такое утро в душной конторе было бы преступлением.

У него и раньше возникали такие ощущения, но в этом плане он никогда не находил понимания у мистера Фрисби. На создание Т. Патерсона Фрисби пошел грубый, тяжелый материал. Вы бы нипочем не поймали его на том, что он плюнул на дела и отправился танцевать на балу просто потому, что пригрело солнышко. Как правило, именно такие лучезарные утра подстегивали старого зануду к особо извращенным формам трудовых бдений. «Ну, поехали!» — возвещал он при виде Берри и подозрительно озирал небосклон, как будто видя там угрозу своим денежкам.

Но когда кротко и терпеливо ждешь чудес, они случаются. Едва Берри покончил с сортировкой скучнейшей из коллекций писем, когда-либо оскорблявших чувства молодого человека в ясный летний день, как дверь отворилась и на пороге возникло нечто столь лучезарное, что Берри пришлось дважды моргнуть, чтобы поймать видение в фокус.

Не в том дело, что Т. Патерсон Фрисби облекся в костюм из легкой серой фланели. И не в том, что на голове его красовалась панама, а шею охватывал красивый галстук. Не это поразило наблюдателя. Самым удивительным было выражение жизнелюбия на лице вошедшего. Он положительно казался шаловливым проказником. Пока Берри тупо пялился на Т. Патерсона Фрисби, по лицу последнего прошелся спазм, несколько нарушивший гармонию черт. То была улыбка.

— Доброе утро, Конвей!

— Доброе утро, сэр, — бесцветным голосом отозвался Берри

— Есть что-нибудь важное?

— Ничего существенного, сэр.

— Ладно, оставим это до завтра.

— До завтра?

— Да. Я еду в Брайтон.

— Слушаюсь, сэр.

— Вы можете взять выходной.

— Большое спасибо, сэр.

Он онемел от удивления. Такого еще никогда не случалось. Ни разу за все время их общения с мистером Фрисби от него не поступало такого предложения. И теперь в это верилось с трудом.

— Выезжаю прямо теперь. На авто. Не вернусь до вечера. Вам два задания. Ступайте в агентство Меллона и Пирбрайта на Бонд-стрит и закажите мне два места у прохода на какое-нибудь хорошее представление сегодня вечером. Пусть запишут на мой счет и пришлют билеты на дом.

— Слушаюсь, сэр.

— Скажите, что мне нужно что-нибудь действительно стоящее. А потом поезжайте в ресторан «Беркли» и закажите столик для ужина.

— Слушаюсь, сэр.

— Столик на двоих. Подальше от оркестра.

— Слушаюсь, сэр.

— Хорошо. Кстати, насчет вашей просьбы. Я вчера говорил с этим Хоуком. Сказал ему про ваш рудник. Он заинтересовался.

Душа Берри затрепетала.

— Вот как, сэр?

— Да. Как ни странно, он оказался в курсе дела. Вы вечером на месте?

— Да, сэр.

— Я скажу, чтобы он заехал повидаться. Между нами: не проговоритесь, что я вам сказал, но он готов выложить до пяти сотен.

— Неужели?