След на дне - Александр Насибов (1966)

Колония… Буров иронически усмехнулся, вспомнив тамошнего бригадира, последнюю встречу с ним, когда они уже были на свободе.

Он вновь потянулся к коньяку, наполнил стопку. Да, с бригадиром получилось неплохо. Можно только представить, какое у него было лицо, когда после попойки в вагоне он продрал очи и обнаружил, что приятеля нет. А Буров уже был далеко: на всех парах мчался туда, где запрятанное в надежном тайнике золото столько времени ждало своего хозяина!

Он встал, походил по комнате. Остановившись возле окна, критически оглядел свое жилье. Дом как дом. Куплен был вскоре после того, как он переехал в этот город. Потянуло к теплому морю. Да и «товару» здесь не меньше, чем где бы то ни было. Одно выгодное дельце уже удалось обтяпать. Завтра предстояло другое. Значит, прибавится золотишка! А хранить его есть где. Оборудован такой прелюбопытный тайничок — весь дом перетряси, не обнаружишь. Там уже покоится то, во имя чего он жил все эти годы, А завтра золота в тайнике будет еще больше!

Он отхлебнул коньяку, покатал его во рту, с удовольствием проглотил горькую, обжигающую жидкость.

В эти минуты Солист заканчивал важный разговор. Собеседником был человек средних лет — Челах[1], прозванный так за хромоту: в молодости он сломал ногу, та срослась неправильно, стала короче. Беседа происходила в каморке Челаха, на противоположном конце города.

Челах сидел у стола, кулаками подперев скулы. Солист, рассказывая, шагал из угла в угол и непрерывно курил. Вот он раздавил окурок в грязном блюдце на краю стола, подсел к Челаху.

— Теперь знаешь все. Заметано?

— Адресок его назови, — негромко сказал Челах.

— Таю до времени. — В голосе Солиста был вызов. — До того, как все обговорим.

— Не на мокрое тянешь?

— Опасаешься зря. Как увидит меня, мигом развяжет мошну! — Солист грудью навалился на стол, приблизил лицо к собеседнику. — Не привередничай — дороже обойдется! Или забыл Ибрагима?

Челах вздрогнул. Как живой, встал перед глазами тот, кто лет двадцать назад свел его с Солистом. Втроем они действовали здесь же, на Каспии: обирали сети рыбаков, тащили что плохо лежит — на промыслах и в порту. Шайка прикончила выследившего ее инспектора рыбонадзора. Когда убийство раскрылось, Ибрагим по приказу Солиста взял вину на себя. Убийцей был Солист, а за решетку сел Ибрагим. Так и не выдал: пуще тюрьмы боялся Солиста!

— Может, один справишься? — осторожно сказал Челах, очень хотевший остаться в стороне от этого дела.

— Трое пойдем! Дело верное. Желаю, чтобы каждый долю имел. Большая будет доля!

Челах промолчал. Солист заботится о дружках? Как же, держи шире карман!.. Сообразил, что один не справится, вот и зовет подсобить. Ни перед чем не остановится, чтобы вытянуть у валютчика золото. Может и прибить… Опасно ввязываться, А как откажешься? Запомнит, найдет случай рассчитаться. Тяжелый человек. Тяжелый и скрытный. Челах много раз убеждался в этом: скоро год, как они вновь действуют вместе…

Год как вместе! Сейчас хозяин комнаты проклинал день и час, когда после стольких лет разлуки вдруг опознал Солиста возле какой-то столовки, накормил, повел к себе ночевать: тот был совсем на мели.

Челах промышлял тем, что в компании с дружком браконьерствовал в море. Кроме того, верным людям давал деньги под проценты, добывал липу — фальшивые документы. Солист, вернувшись из тюрьмы, стал третьим в шайке. Поначалу не думал долго задерживаться на Каспии. Хотел разок-другой сходить в море, разжиться деньгами. Говорил, что должен ехать в другие места: разыскивает кого-то. Потом остался — икра, красная рыба давали отличный доход. Как-то само собой получилось, что он подмял остальных, стал главным. Сам возил товар перекупщикам. Члены шайки быстро узнали, как жаден и скуп главарь. Подозревали, что Солист утаивает часть вырученных денег, однако помалкивали до поры до времени. Боялись.