Ангел, автор и другие. Беседы за чаем. Наблюдения Генри. - Джером Клапка Джером (2011)

— Христианство лишь придало дополнительный импульс тому, — продолжил малоизвестный поэт, — что уже существовало в зачаточной стадии. Печатный станок, научивший нас думать в целом, в определенной степени создал проблемы индивидууму, личные цели которого не всегда совпадают с общими. Попытайтесь без предрассудков, без сантиментов взглянуть на панораму человечества. Какая получается картина? Люди блуждают по дикой, безмолвной пустыне. Сначала они прячутся в норах и пещерах, потом в примитивных бревенчатых хижинах, вигвамах и других первобытных жилищах. Здесь каждый сам по себе. Вот человек в сопровождении своей самки и детей крадется в высокой траве, всегда настороже, всегда в страхе, утоляет считанные желания, с помощью отдельных звуков и жестов передает крошечный нажитый опыт потомкам, наконец, заползая где-нибудь под камень, умирает. Продолжаем наш обзор. Пролетела тысяча столетий. Поверхность земли испещрена какими-то странными колышущимися пятнами. Там, где солнце освещает лес и море, они близки, почти соприкасаются друг с другом; среди теней пятна разнесены на большое расстояние. Племя уже сформировалось. Вся крохотная масса движется вперед, останавливается, бежит назад, всегда в едином порыве. Человек открыл секрет взаимопомощи. Поднимается Город. Из его каменного центра распространяется сила. Возникает Нация и расширяет свое влияние. Теперь жизнь каждого человека уже не посвящена удовлетворению его простых, личных потребностей. Оружейный мастер, мыслитель — эти ребята его защитят. Сократ думает, Фидий рубит мрамор, тогда как Персей поддерживает соблюдение закона, а Леонид не подпускает варваров. Европа аннексирует кусок за куском в темных уголках мира, дает им свои законы. Империя проглатывает маленькие государства; Россия подбирает под себя Азию. В Лондоне мы поднимаем тост за союз англоговорящих людей; в Берлине и Вене мы говорим о возрождении немецкого общества; в Париже шепчемся об объединении католиков. В малом происходит то же, что и в большом. Магазины, гигантский «Эмпориум» заменяют множество лавок. Концерн объединяет сотню фирм. Границы языка или страны становятся узкими для новых идей. Немецкий, американский или английский — чей бы раскрашенный кусок холста ни развевался на мачте, капитан судна принадлежит всему человечеству. Сто пятьдесят лет назад старый Сэм Джонсон ждал в приемной патрона; сегодня целый мир приглашает мистера Джонсона озвучить его разговор за чаепитием, пока он сам пьет чай. Поэт, романист говорит на двадцати языках. Национальная принадлежность уйдет в прошлое. Широкие дороги оплетут мир от полюса до полюса. Только слепой не видит, куда мы мчимся. Этого еще нет, но ждать осталось поколение или два. Будет один гудящий Улей — один всеобщий Улей размером с земной шар. Пчелы появились раньше нас. Они давно нашли решение загадки, над которым мы продолжаем биться.

Старая дева содрогнулась:

— Что за ужасная идея!

— Для нас, — уточнил малоизвестный поэт. — Но не для тех, кто придет после. Ребенок страшится взросления. Аврааму, кочующему по миру со своими стадами, жизнь современного городского человека, с десяти до четырех просиживающего в своем кабинете, казалась бы тюремным заключением.

— По мне, так лучше жить по заветам Авраама, — заметил философ.