Семь дней до Мегиддо - Сергей Лукьяненко (2021)

— Ты и это говорил.

— А ещё такой лист есть на бомжа, тусующегося у Комка. Кто он такой, если другие спецслужбы тут не работают?

Во взгляде Миланы появилось сочувствие. Вот не люблю я такого!

— Ты хочешь сказать, что этот спившийся бедняга — на самом-то деле агент могущественной инопланетной цивилизации, тот самый наблюдатель? Он прилетел из далёких миров, принял человеческий облик, потом принял бутылку водки для убедительности образа и пошёл к Гнезду? А пришельцы позвонили, допустим, президенту и велели не трогать этого бомжа?

М-да…

— Когда ты так говоришь, Милана, я чувствую себя идиотом, — признался я.

Неожиданно она обняла меня. Крепко, действительно словно товарищ, а не бывшая подруга. Сказала:

— Максим, ты просто хватаешься за соломинку… Я понимаю. Думаю, ты ошибаешься, но я тебя очень-очень хорошо понимаю.

Мы стояли под дождём, прикрываясь одним зонтиком, словно парочка влюблённых в каком-нибудь романтическом кино, даже проходящий мимо хмурый мужчина едва заметно улыбнулся и кивнул мне, словно говоря: «Молодец, парень, так держать».

А я думал про то, что пришедшая мне в голову идея — полная чушь.

С чего я взял, что эти «наблюдатели» на Земле и впрямь есть?

С чего я решил, что вонючий бомж с поэтической жилкой — один из них? Спущенное полиции указание не трогать его? Ну так он может быть из конторы, про которую даже Иван не знает. Или какой-нибудь официально впущенный наблюдатель из другой страны. Нашего впустили посмотреть на Гнёзда в США, американского в Россию. Да масса вариантов может быть!

Я и впрямь цепляюсь за соломинку.

— Пойдём, — сказала Милана.

— В Гнездо?

— Поищем твоего бомжа.

— Он не… Ты же сама сказала, что это глупость!

— Ну и что? Хуже будет, если ты бомжу пожалуешься на жизнь? Ему развлечение, а от нас не убудет. Он прикольный и безобидный. Я в старших классах такому еду таскала, а он меня математике учил. Бывший преподаватель, кандидат наук…

Вот что мне в Милане очень нравится, так это её непоколебимая уверенность и желание действовать. Если решила, так решила.

— Ты с парашютом прыгала? — спросил я, когда мы свернули в сторону Комка.

— Один раз. Решила попробовать.

— Попробовала, понравилось, но больше прыгать не стала?

— Точно, — она удивлённо глянула на меня. — А зачем? Я же хотела прыгнуть, а не прыгать!

— Ты просто супер, — сказал я.

У Комка бомжа с душой поэта не оказалось. Только мокли под зонтами несколько сёрчеров, пришедших сдавать товар. Скверик со статуей был пуст, паутина, прибитая дождём, облепила памятник белёсой коркой.

Надо будет спросить Дарину, откуда они берут эту паутину. Надеюсь, ответ меня не сильно ужаснёт.

— Если этот бедолага всё время ошивается тут, — сказала Милана, — то живёт в каком-нибудь подвале. Верно?

Я покачал головой. На окраинах — может быть, а в центре все подвалы закрыты, опечатаны, и никаких бомжей не водится. Здесь копни поглубже — кабели спецсвязи, копни ещё чуть — секретные линии метро.

Разве что…

Руины, оставшиеся от разрушенного падением Комка здания? Мусор в основном разобрали, но часть стен осталась, у городских служб никак не получалось ими заняться. Тут вроде какое-то посольство или консульство было, территория закреплена за другим государством, а у того средств нет на ремонт. Им, кажется, старую пятиэтажку на окраине отдали, но землю они Москве так и не вернули.

Мы прошли по апокалиптически выглядящим развалинам и почти сразу почувствовали лёгкий дымок.

Обогнули одиноко стоящую стену, перебрались через разрушенные балки — и обнаружили бомжа.

Тут был уцелевший угол здания. Две сходящиеся стены, над ними чуть накренившаяся, но вроде как прочно застрявшая потолочная плита. Дождь стекал с неё водяным занавесом, за которым дрожал огонёк костра.

Мы переглянулись — и прошли через завесу.