— Плохо то, что всё это полумеры, — сказала Милана. — Если на Земле есть другие пришельцы и они хотят разрушить Гнёзда, то атаки продолжатся.

— Им важно именно это Гнездо, — твёрдо сказал я. — У меня есть догадки, но они такие… странные.

— Ну?

— То, чего в Гнезде не было, — пояснил я. — Накануне первого нападения должны были привезти трёх детей. Но мать одной никак не могла решиться, их привезли позже. Может быть, кто-то из этих детей важен?

— Чем? — Милана нахмурилась.

— Мы думаем, что Изменённым всё равно, кто в кого превратится. А если нет? У кого-то потенциал только на жницу или стражу. У кого-то на монаха, у кого-то на мать. Дарина не может стать матерью Гнезда, а Наська может. Зато Дарина может быть хранителем. Это всё особые роли и особые мутации. С монстром на равных они тоже не способны сражаться, будто он специально против них создан… кстати, а ведь вполне возможно! А я смог, даже без мутаций, Гнездо как-то меня подстегнуло.

— То есть задача монстра и этих… партизан… уничтожить какого-то конкретного ребёнка?

— Уже не ребёнка, уже Изменённого, — вздохнул я. — Ты спросишь, почему не в больнице, не дома? Не знаю. Может, не хотят втягивать людей. Может, боятся, что про них все узнают.

— Если бы мы знали, кто…

— И что бы сделали? Отдали его монстру? Дарина не пойдёт на это.

— Они вроде как довольно холодно друг к другу относятся… — осторожно сказала Милана.

Я покачал головой.

— Нет. Они не показывают эмоций, но это как семья. С братьями-сёстрами можешь и не обниматься при каждой встрече, но они свои.

Мы выпили чай, потом я достал пистолет и принялся его чистить. Милана с любопытством наблюдала, взяла и подержала в руках, но отказалась даже щёлкнуть вхолостую спусковым крючком.

Кстати, пришлось ей объяснить, что «эта вот штучка» называется вовсе не «курком», а «спусковым крючком» или «спуском». Может, это только у сёрчеров на руках немало оружия, студенты — люди более законопослушные?

Потом мы сели над картой (я вчера тоже взял экземпляр) и попытались вычислить логово монстров.

Получалось так себе.

В Москве, конечно, много чего порушено, мы не Лондон или Париж. Но всё-таки в центре полно старых небольших зданий, в которых расположены мелкие конторы и магазины. Подвалы, чердаки, пристройки… Метро и прочие подземные помещения. Обычные квартиры, в конце концов. И улочек, переулков, тупиков хватает.

Чем больше я размышлял, тем призрачнее становилась надежда найти логово. И когда в дверь позвонили, я шестым чувством понял — это старший. Но был уверен, что Виталий Антонович мрачно разведёт руками: «всё впустую».

Но в глазок я всё-таки глянул.

Это действительно был старший. Но не один. За ним толпились ещё люди. Он что же, всё-таки сдал меня полиции?

Я открыл. Прятать мне нечего.

— Макс, мы войдём?

На полицейских его спутники никак не походили. Их было четверо, трое мужчин и женщина. Все в возрасте, Виталий Антонович среди них выглядел самым молодым.

Один — так вообще дед, полтинник ему давно уж стукнул, а скорей, так семьдесят. Худой, небритый, седой и с залысинами. Другой помоложе, покрепче, но тоже лет пятидесяти, по виду — какой-нибудь преподаватель или учёный, мускулатура не от тяжёлой работы, сплошной фитнес, одежда дорогая, вид ухоженный. Вот третий — да, и по лицу, и по одежде, и по фигуре я бы его счёл работягой. Причём таким, конкретным — строителем, к примеру. Он был жилистый, чуть сутулый, словно много приходилось работать согнувшись. Четвёртая — женщина, довольно красивая, высокая и сухопарая. Тут возраст не угадаешь — может, и пятьдесят, может, и шестьдесят. Всё зависит от того, как за собой следит.

— Ну входите, — согласился я.

У всех, включая Виталия Антоновича, были с собой дорожные сумки. Даже у женщины. И это наводило на определённые мысли. Сумки они осторожно поставили в прихожей — видно было, что те тяжёлые.