Лето волонтёра - Сергей Лукьяненко (2022)

– Да и колени у меня давно не те, что в молодости, – со вздохом продолжил Андрей. – Честно говоря, из всех моих органов уважения заслуживают лишь мозг и печень… Но не будем о грустном!

Андрей был одет в какой-то унылый тёмно-синий костюм того скучного официального кроя, что позволяет ходить в нём хоть в магазин за кефиром, хоть на приём к президенту. Под пиджаком, впрочем, была легкомысленная рубашка, оранжевая с белым, да ещё и с оторванной на видном месте пуговицей. Костюм был когда-то хорошим, но сейчас явно нуждался в химчистке.

Или, как минимум, в сушке.

– Вы промокли, – сказал я.

– Небо плачет, – сообщил Андрей. – На кладбище это уместно, я нарочно ждал дождя… В Москве льёт?

– Нет ещё. А мы где?

Он вопросу не удивился.

– В Переделкино. Хорошее тут кладбище, много великих тут спят. Понимаешь, Максим, один-то памятник есть у каждого поэта, даже если в городах изваяний не удостоились… Тут хорошо… Женя Евтушенко тут, Боря Пастернак, Роберт Рождественский… ах, какие имена, какие имена, Максим! Какая сила! И те, что в тени у них были, тоже здесь… многие… дедушку Корнея и ты, наверное, знаешь?

– Чуковского? – Мне даже стало обидно. – Знаю, конечно! А Тарковский разве писал стихи? Он ведь кино снимал!

Андрей вздохнул.

– Кино сын его снимал, вот, крест стоит… Арсений стихи писал.

– А я в городе вас искал вначале. У памятника Цветаевой.

– Я там нечасто бываю, только из чувства долга. – Андрей внезапно поморщился. – Зато сюда как на праздник прихожу.

Странные у него, конечно, понятия о празднике.

Как и весь образ жизни – бродяжничать, читать стихи памятникам поэтов и пить без отдыха.

Словно услышав мои мысли, Андрей достал из внутреннего кармана пиджака маленькую фляжку, уже наполовину пустую, осушил её в два глотка. Выдохнул и сказал:

– Тебе не предлагаю, помню, ты не пьёшь. Очень мне нравится ваше поколение, здоровье бережёте… Ты пришёл послушать стихи?

Я неловко пожал плечами.

– Да ничего, – сказал Андрей беззаботно. – Время читать и слушать стихи придёт, непременно! Главное, до него дожить.

Пустую фляжку он спрятал обратно, а из другого кармана достал мятый галстук – такой безумной расцветки, что оранжевая рубашка померкла. Встряхнул, сказал, будто это что-то разъясняло:

– Мне сейчас к Жене Евтушенко… Вот только уйдёт экскурсия от памятника…. Так зачем ты пришёл? И кто ты теперь, Максим?

Взгляд у него был совершенно трезвым и без тени безумия.

– Я больше, чем раньше, – признался я. – Во мне сидит Высший.

– И сейчас? – с лёгкой опаской спросил Андрей.

– Угу.

– Но это же… не в первый раз…

– Это другой Высший. Тот был чужой, его основа Милана, а для этого основа – я!

Бомж нахмурился. Подошёл ближе, с тревогой заглянул в глаза.

– А как ты ощущаешь его присутствие? Как нечто находящееся внутри тебя и вызывающее беспокойство? Его голос звучит внутри головы или снаружи?

– Я не псих! – выкрикнул я возмущённо.

– Нет-нет, я вовсе не это хотел сказать… – пряча глаза, произнёс Андрей.

– Он вовсе со мной не говорит! Но сделал пакость Высшему Миланы… и теперь они готовятся между собой сразиться. Здесь, в нашем времени.

Андрей прищурился.

– Должен остаться только один? Оба хотят развиваться на базе человечества?

Я кивнул.

– Видишь, помню кое-что… из прошлого… – Андрей поморщился. – Удивительно. Один человек, которого используют двое Высших… какой чудовищный конфликт интересов! А в чём их смыслы?

– У Миланы вроде неплохой, – признал я. – Её Высший умеет находить общие интересы, компромиссы. Он за мирное сосуществование, в общем.

– Действительно неплохо, – признал Андрей и тут же быстро добавил: – Извините…

– Я его зову Супермакс, – мстительно сказал я.

– Извините, Супермакс, – послушно повторил Андрей. – А в чём смысл уважаемого Супермакса?