Лето волонтёра - Сергей Лукьяненко (2022)

Дарина охает.

Милана и Карир кричат во мне. Потом замолкают. Это не их смысл, не их путь эволюции, но мы сейчас не тот Высший, которым они хотят стать…

Кстати. Высший бы именно так и поступил. Да, он мир и добро, понимание и сотрудничество. Но он Высший, он твёрдо знает, что сопутствующие потери есть всегда. Точно так же, как на Земле он поглядывал на людей с брезгливым раздражением… при всей своей доброте. Он как суровый ветхозаветный Бог, до того, как разок воплотился в человека.

Плазменный шар. Радиус поражения триста метров.

Четыреста восемь гвардейцев.

Около полутора тысяч тэни.

Они ведь даже не люди, верно? Иначе их погибнет больше, счёт в мою пользу…

А потом можно будет заняться Прежними.

Дарина, Милана, Карир молчат. Я молчу.

Потом перевожу мир в плоскость.

Я не могу дотянуться до Прежних, они слишком многомерны, они существуют в двух пространствах.

Но я разворачиваю перед собой огромный лист со штрихами домов и пылающими точками – тэни и гвардейцами.

Мир застывает, только шевелятся багровые огни Прежних. Они пытаются понять, что я делаю.

Что ж, понять несложно.

Я стираю из реальности гвардейцев, это так же просто, как стереть ластиком след от мягкого карандаша. И выворачиваю мир обратно в три измерения.

Вокруг становится очень тихо. Оказывается, я слышал все эти движения – бешенный перестук сердец танцоров, тонкий топот лапок чистильщиков, шелест клешней мараков, хлюпанье буги и чавканье меров.

Теперь звуков нет, исчезли вместе с ними.

Я иду. Я снова един.

И мой облик Защитника, моя маскировка, спадает, я становлюсь собой – Максимом Воронцовым. Никаких бурных эффектов, отпадающих кусков плоти, я просто меняюсь, поскольку дальнейший бой не потребует клыков и мышц.

Я выхожу на площадь, к памятнику Соразмерности, стоящему на краю маленького парка или большого сквера.

Памятник красивый, высоченный, метров в десять, из металла, похожего на тёмную бронзу.

В культуре тэни много странного, от культа честной сделки (ну кто бы ждал от свиней, а?) и до зацикленности на многогранниках: питаться с треугольного и ездить на машинах с тремя колёсами (между едой и движением, кстати, они видят связь, хоть и очень странную), использовать пятиугольные вещи для гигиены, считать эротичными четырёхугольники (тут, наверное, дело в четырёх грудях).

Но Соразмерность – то, что у тэни никак не обсуждается. Это что-то вроде инстинкта, и даже в моей нынешней форме суть мне недоступна. Кажется, это какой-то уникальный смысл, который тэни успели создать до оккупации Инсеками.

Памятник Соразмерности – две огромные фигуры, мужская и женская. Мужчина гораздо выше, одет в строгий костюм почти человеческого кроя, в одной руке у тэни причудливый прибор, который на самом деле всего лишь безмен, другую руку он положил на обнажённую нижнюю левую грудь женщины. Лицо его благородно и одухотворено. Женщина куда ниже, одета в лохмотья, платье полуспущено на левом плече. Одну руку она положила мужчине на лоб, в другой держит треугольный кувшин, из которого сиреневым дымом струится, развеиваясь в воздухе, эфир. Лицо её кажется усталым и несчастным.

Знаний Карира недостаточно, чтобы понять смысл памятника, но мальчик считает его очень красивым, а мужчину и женщину – абсолютно одинаковыми.

Я вдруг с удивлением понимаю, что каждый мир в Галактике, даже похожий на Землю, наполнен чем-то уникальным, особенным. Что каждый идёт своим путём, что любая попытка привести миры к одному знаменателю преступна и обедняет реальность. Что именно в этом главная вина Прежних, Инсеков и всех прочих, идущих путём сбора чужих Смыслов.

Потом надо будет узнать про Соразмерность.

Но это потом.

В сквере за памятником пылают, медленно поднимаясь в небо, огненные столбы. Это выстраивается портал, через который хлынет лавина вторжения.