Годы прострации - Таунсенд Сьюзан "Сью" (2013)

Сегодня мне исполнилось СОРОК ЛЕТ.

Что я делал все эти годы? Потерял двух жен, один дом и квартиру на набережной канала, волосы целиком и здоровье.

Достижений наперечет: два сына, одна дочь, несколько публикаций (не переизданных) и солидный запас литературных произведений, которые никто не хочет ни издавать, ни ставить по ним фильмы или спектакли.

Подарки на сорокалетие бестолковые, как обычно на день рождения, кроме тетради «Смайтон» от «Молескина», присланной Пандорой. Найджел и Ланс сочли забавным подарить надувную куклу в униформе французской горничной, ее доставили по почте. К кукле прилагалась открытка: «Вздуй ее в нужном месте, и она вынесет тебе мозг!»

Я предупредил мать, что, по причине депрессии, я не хочу никоим образом отмечать мой день рождения. До вечера все было тихо и спокойно, мы с Бернардом читали, время от времени откладывая книжки в сторону, чтобы заварить чаю.

В шесть заявилась мать. Вид у нее был какой-то встрепанный, словно ее лихорадило.

— Отец хочет выпить с тобой в «Медведе» по поводу твоего юбилея, — сообщила она.

— Хотя и благодарен отцу за приглашение, но предпочту остаться дома, — ответил я.

— Нет, нельзя сидеть дома на свое сорокалетие, — запротестовала мать. — Это неестественно, правда, Бернард?

— Я свое сорокалетие отмечал в марсельском борделе, подцепил триппер от одной пригожей девахи по имени Лулу.

— Видишь, — одобрительным тоном прокомментировала мать, — Бернард умеет развлекаться!

Через полчаса назойливых приставаний я скрепя сердце согласился: пусть меня отвезут в «Медведя» и, так уж и быть, я переоденусь в «тот чудесный костюм из „Некст“, который ты никогда не носишь».

Перед входом в «Медведя» родители, брат и Бернард пропихнули меня вперед, я вошел — в зале было темно. Но в тот же миг зажегся свет, а следом раздался оглушительный рев «С днем рождения!», и я понял, что оказался тем несчастным, которому преподнесли вечеринку-сюрприз.

Крик матери перекрыл шум:

— Я планировала это месяца два!

Растянув губы в улыбке, я оглядел зал, полный знакомых лиц. Найджел с Лансом сидели у барной стойки. Уэйн Вонг появился из кухни с блюдом китайских закусок. Маргаритка и Умник Хендерсон беседовали с Майклом Крокусом. Грейси подбежала ко мне и обняла за ноги. Чуть поодаль, за столиком, я увидел мистера Карлтон-Хейеса и Лесли в обществе трех пожилых мужчин, по именам я их не знал, но определенно где-то раньше встречал. (Позже Том Уркхарт сказал, что эти трое — постоянные клиенты, отказавшиеся освобождать помещение «только потому, что здесь частная вечеринка».) Уэллбеки стояли под пластиковым баннером «Счастливого сорокалетия!».

Я поискал глазами Георгину — ее не было. Однако в половине девятого дверь распахнулась, впустив Пандору в дубленке сливочного цвета и темно-коричневых сапогах до колена. Мою лысую голову она видела впервые, но даже бровью не повела.

— На дорогах полная жуть, — пожаловалась Пандора. — Полно идиотов в семейных малолитражках. Для

серьезныхлюдей, вроде меня, нужно выделить отдельную полосу.

— Но есть же скоростная полоса, — напомнил я.

— Она недостаточно скоростная, — отрезала Пандора.

Том Уркхарт подобострастно поднес ей бокал шампанского. Пандора выпила его залпом, словно лимонад. Уркхарт попытался завести с ней разговор об угрозе, нависшей над «Медведем», со стороны пивоварни.

— Каждый день по двадцать пабов идут ко дну… — начал он.

— Я здесь как частное лицо, Том, — оборвала его Пандора. — Будьте лапусей и принесите еще один бокал шипучки. — Том поплелся обратно в бар, а Пандора, впившись в меня заблестевшим глазом, потребовала: — Я жду рапорта о развитии ситуации с этой твоей чертовой предстательной железой.