– Можем пойти, – сказала Маня сердито. – Только нам придётся попросить тачку, вон видите, в сквере садовники работают? И вы меня покатите в тачке.

– Маня, извините меня, – спохватилась Лёля. – Вы такая деятельная, я всё время забываю о вашей ноге!..

Возле решётки Михайловского замка было, как всегда, многолюдно – туристы, зазывали, продавцы мороженого, открыток и безделушек. Экскурсоводы махали разноцветными флажками и зонтами, чтобы каждый экскурсант видел своего предводителя и случайно не прибился к чужой группе.

Лёля оглядывалась по сторонам с радостным удивлением.

– Я совершенно забыла, что в нашем городе столько туристов, – говорила она Мане, покуда они протискивались сквозь толпу. – Я ведь никуда не хожу, только на работу, в поликлинику и на Мойку к вашей тёте. Там тоже всегда много людей, но я как-то никогда не обращала на них внимания. Я всякий раз, когда шла, боялась только одного – что Эмилия спросит про долг.

– Хотите мороженого?

– Нет, спасибо. Но Эмилия всё не спрашивала, а долг всё рос, понимаете? Но я же видела, что Марфе лучше! Как я могла отказаться?

– Перестаньте причитать.

Лёля замолчала.

– Кажется, здесь. Считайте! Нам нужна четвёртая скамейка слева.

Лёля оглянулась на скамейки.

– Нет, это третья. Во-о-н четвёртая.

Маня доволоклась до нужной, плюхнулась и вытянула больную ногу.

– Болит? – с сочувствием спросила Лёля, пристраиваясь рядом.

– Ещё как.

– Хотите, я принесу из аптеки мазь?

– Я с утра намазала уже, спасибо.

– А кого мы ждём?

Маня вздохнула, запрокинула голову и подставила лицо солнцу, пробивавшемуся сквозь плотную листву деревьев.

– Даму по имени Виктория Павловна с венцом безбрачия на голове.

– Что?

– Ну, у неё венец безбрачия, понимаете? Кто-то её заколдовал, когда она была на картошке, потому что ещё кто-то её полюбил, а другую разлюбил, в общем, конец – всему делу венец.

– Вы шутите? Шутите, да?

– Нисколько! – Маня открыла глаза. – Она приходила к тёте в тот же день, что и вы с Марфой, то есть накануне её смерти. И просила венец снять. Тётя обещала. Мы с ней потом даже почти поругались.

– Вы ведь… не верите в её дар, да? – спросила Лёля.

– Нет, – призналась Маня. – Не верю.

И вдруг поняла, что это неправда. Если бы её спросили об этом позавчера, она бы ответила точно так же, и это было бы чистой правдой. Но всё изменилось каким-то странным образом – сегодня, сидя на лавочке, третьей, нет, четвёртой слева в парке Михайловского замка, Маня уже не могла так окончательно, как раньше, считать тётю выдумщицей и лгуньей.

…Но ведь чудес не бывает! И волшебников не бывает тоже!

Или бывают?

Неподалёку стрекотала какая-то нелепая машина – рабочие сбивали камень с мостовой, и этот звук почему-то казался Мане причастным к летнему дню, туристам, голубям, важно шагающим по дорожкам и перелетавшим с места на место, к голосам зазывал, приглашающим в «путешествие по рекам и каналам Санкт-Петербурга»!

Словно должно было случиться что-то, связанное именно с этим звуком.

Маня села прямо и огляделась по сторонам.

– Вон она, видите? Невысокая, в жёлтых брюках!

Лёля щурилась, и было понятно, что ничего она не видит.

– Виктория Павловна! – окликнула Маня. – Я здесь!.. Вы меня не узнали?

Женщина подошла и поставила на скамейку объёмистую сумку.

– Не узнала, – призналась она. – Вы помощница, да? Ясновидящей Эмилии?

– Да, да, – быстро сказала Маня. – А это моя ассистентка Лёля. Да вы присаживайтесь, присаживайтесь!

– Зачем-то ещё ассистентку приволокли, – сказала Виктория Павловна довольно сердито. – Мне и так стыдно, что я поверила вашей ясновидящей! Деньги заплатила!

– А что? – быстро спросила Маня.