Судьба по книге перемен - Татьяна Устинова

– Орать он на меня взялся, – сказала она и раздула ноздри. – Ещё не хватает!

Лёля посмотрела на неё, кажется, с опаской.

– А я правда в списке подозреваемых?

– Правда! И не смотрите на меня такими глазами! Все, кто был у тёти в тот вечер, – подозреваемые. И потом у вас как-то оказалась фигурка Хотэя!

– Я всё объяснила! Эмилия сама мне отдала!

– Это вы так говорите! А как на самом деле, никто не знает! Вы постоянно врали!..

Лёля остановилась.

– Почему я должна перед вами исповедоваться? – Глаза у неё налились слезами. – Вы задавали мне вопросы, на которые непонятно, как отвечать! И я вас совсем не знала! Не знаю! Вы помогаете, спасибо вам огромное, но для вас всё это… игра! А для меня и для дочери, может, жизнь и смерть!

– И вообще, – не слушая, продолжала Маня, – Алекс переключил телефон на секретаршу, понимаете?! На секретаршу! Он же знает, что тётю убили, что я в Питере и что впереди ещё похороны и всякое такое! И не отвечает на звонки! А я так его ждала! Я думала, он вот-вот приедет и всё сразу станет ясно! Но он не приедет! Он даже разговаривать со мной не хочет! Он вообще ни с кем не хочет разговаривать!

И Маня зашарила в рюкзаке в поисках салфеток. Лёля протянула ей пакетик. Маня выхватила салфетку и сердито вытерла глаза.

– Алекс – ваш муж? – тихо спросила Лёля.

– Он мне не муж. Он великий писатель и… часть моей жизни! Очень большая и важная часть! Но он этого не понимает!

– Или ему всё равно, – подсказала Лёля.

– Ему не может быть всё равно!

– Я знаю, – проговорила Лёля, – так бывает. Вы не понимаете, как можно отделить от себя… близкого человека. Вы на самом деле считаете, что у вас одна жизнь на двоих. Что бы ни случилось. А потом оказывается, что у него своя жизнь. Он так и говорит: у меня своя жизнь. Вам это и в голову не могло прийти, потому что у вас-то нет никакой «своей жизни». Ваша жизнь целиком и полностью принадлежит ему и… ребёнку.

Маня ещё раз хорошенько утёрла лицо, покосилась на собеседницу и спросила:

– Вы о себе говорите?

– Наверное, о себе, – согласилась Лёля. – У меня тоже так было. В один прекрасный день я позвонила, а он мне не ответил. И не перезвонил. И с тех пор у него началась своя жизнь. Сначала понемножку, потом всё дольше и чаще. А сейчас я даже вспомнить не могу, когда мы в последний раз виделись.

– Весело живёте, – оценила Маня. – А я вот в последнее время всё думаю, почему люди так позорно тратят время. Так бездарно! Его ведь совсем мало и с каждым днем становится меньше и меньше! А все живут так, словно им не век отпущен, а два. Или три! Как будто сейчас можно кое-как черновик набросать, а потом уж зажить набело! Зачем все ссорятся, разводятся, бросают детей, не любят родителей?

– Вы всерьёз об этом думаете?

Маня покивала.

– Тогда вам нужно спросить вашего Алекса, – тихо сказала Лёля. – Зачем он переключил телефон на секретаршу? Почему не приехал? Или он тоже живёт… начерно, а потом собирается жить набело?

В такси они обе молчали, думая каждая о своём, а на набережной возле роскошно-современного офисного центра Маня взбодрилась, словно вернулась откуда-то.

Облицованное мрамором или гранитом, а может, и тем и другим здание огромными окнами выходило на реку. Солнце плавило затемнённые стёкла, деревца в кадках трепетали листочками, на клумбах вместо ноготков и бархатцев колыхались диковинные растения.

Красота!..

На широких ступенях, плавно поднимающихся к хрустальным раздвижным дверям, не имелось ни одной урны – должно быть, в рамках борьбы с курением и курильщиками, – поэтому всё вокруг было усеяно разномастными бычками, бумажками, коробками из «Макдоналдса», крышками и пакетами.

– Очень по-питерски, – оценила Маня.

Им нужно было на тринадцатый этаж, Ирина обещала заказать пропуск. Лёлю Маня собиралась протащить контрабандой.