Судьба по книге перемен - Татьяна Устинова

На перильца беседки слетел воробей, весело попрыгал туда-сюда, наклонил голову, посмотрел на Вольку, встопорщил крылья и улетел в куст жасмина.

В отдалении гудела газонокосилка, пахло травой, цветами и летом.

– И я не понимаю, – нарушила молчание Маня, – как быть дальше. Нужно устроить твоей сестрице какую-то хитрую ловушку! Чтобы она сама призналась.

– В чём? – тихо спросила Полина. – В том, что задушила твою тётю, или в том, что собиралась… убить меня?

– Да она, может, и сейчас собирается! – дёрнула плечом Маня. – Мы не знаем.

– Я расскажу Дюше, – решила Полина. – Он что-нибудь придумает.

– Давно пора рассказать, – согласилась Маня. – Только он тебе не поверит. И скажет, что всё это бабские выдумки.

– Мы слишком многого не знаем, – проговорила Лёля задумчиво. – Зачем Эмилия отдала мне фигурку? Просто так? Или с каким-то смыслом? И что я должна вернуть? Именно Хотэя? И кто тогда приходил к нам с Марфой?.. И пугал нас?

– Всё-таки я расскажу Дюше, – повторила Полина.

– Здесь неподалёку дача, где я провела ночь, – объявила писательница Поливанова. – И я понятия не имею, чья это дача и как я там оказалась! Помнишь, в то утро, когда мы с тобой встретились, Поля?

Полина с тревогой посмотрела на Маню и кивнула.

– Ты тогда спросила, в каком мы городе! Я ещё подумала, что все писатели рано или поздно допиваются до белой горячки.

– Мне до горячки ещё далеко, – объявила Маня. – А на дачу мы сейчас наведаемся.

Полину «на дело» с собой не взяли. Маня сказала, что она слишком недавно «в команде Чипа и Дейла», чтобы ввязываться в авантюры.

Лёля тоже не хотела ввязываться и ныла, что лучше вернуться в «Асторию» и обратиться в правоохранительные органы.

– В нашем с тобой случае, – сказала Маня внушительно, – органы – это господин товарищ полковник Никоненко. К другим… э-э-э… органам нам обращаться не имеет никакого смыла, нас никто не станет слушать. А если мы обратимся к господину товарищу полковнику, он начнёт вопить, потрясать своим «Вейллер Байярдом», извергать дым из ноздрей и пар из ушей. И моментально разгонит нас по домам. А нам по домам нельзя. – Маня независимо посмотрела в сторону. – У тебя замки сломаны и матрасы вспороты. У меня Алекс не в духе.

Они шли по узенькой асфальтовой дорожке вдоль кромки деревьев, за которыми блестел, словно масляный, Финский залив. Вольку спустили с поводка, слышно было, как он фыркает и шурует в кустах, пугая птиц.

– Где-то здесь был этот дом, – всматриваясь в заборы, говорила писательница Поливанова. – Я его плоховато запомнила, потому что лезла через дырку в заборе.

– Маня!

– А что такого? Не могла я выйти через парадный вход! Я же была похищена!

Лёля остановилась и взяла её за руку.

– Что ты говоришь? – спросила она с упрёком. – Я вообще не могу понять, когда ты шутишь, а когда серьёзна! Когда сочиняешь, а когда говоришь правду! Кто тебя похитил? Когда? Зачем?

– Вечером того дня, когда я нашла тётю, – сказала Маня. – Я пошла курить в сигарный клуб.

– Ты опять шутишь, Маня?!

– Нет, нет, – заторопилась писательница. – Это отличное место, я тебя туда свожу, правда! Там удивительные персонажи! Такие потрясающие мужчины в твидовых пиджаках, куда твоему Сергею Петровичу!

– Он не мой.

– Я сидела в клубе, ко мне присоединился Лев Граф, один из тётиных клиентов, мы его видели, помнишь?

Лёля странно потрясла головой, то ли подтверждая, что помнит, то ли опровергая.

– Мы разговаривали, а потом мне страшно захотелось спать. И больше ничего не помню. А проснулась я одна и в совершенно незнакомом месте.

– То есть тебя похитил Лев Граф?

– Зачем бы ему это? Никаких посягательства на… э-э-э… мою невинность не было. По крайней мере, я не заметила, а там, конечно, кто знает…

– Маня, ты можешь хоть пять минут поговорить по-человечески?