Лягушачий король - Елена Михалкова (2021)

И ведь всерьез представляла своего свекра, обрывающего листья болиголова на тихой обочине, подменяющего пакеты.

Что за затмение на меня нашло?

Как совместила я этот сложный план с характером Харламова-старшего? Подстеречь соседку и зарубить топором, а затем попросить жену отстирать рубашечку от крови, – вот поступок в его духе!

Я остановилась и села на пол, скрестив ноги по-турецки. Мою беготню, чего доброго, услышит Илья…

Взгляд упал на кольцо. Зеленая бирюза из египетских месторождений. Считается менее ценной, чем голубая, но для меня нет на свете камня прекраснее. В нем три желтовато-коричневых вкрапления, похожих на звезды. Мама. Папа. Я.

Я вспомнила, как мне впервые пришла в голову мысль: «Если бы мама была здесь, она бы этого не допустила».

Антону было шесть месяцев. Я кормила грудью. Малыш будил меня по ночам каждые три часа, я не высыпалась, меня то и дело подташнивало от любой еды – врачи сказали, что со временем это пройдет, – но все равно была очень счастлива.

Родители Ильи души не чаяли в ребенке. Да, Еву они тоже любили, но совсем не так, как Антона: еще бы – продолжатель рода! Носитель фамилии! Они ворковали над ним. Восхищались его красотой. Антоха был лысый, большеголовый, с маленькими губками, вечно собранными в куриную гузку, и невероятно лопоухий для такого малюсенького существа – казалось, уши достались ему от какого-то животного, тушканчика или сервала. Я иногда проверяла, не растет ли на них шерсть. Он был ужасно милый, смешной и страшненький. Я иногда начинала хохотать, просто поглядев на него.

И вокруг этого-то младенца Харламовы-старшие заходились в пароксизмах восторга. «Второй Тихонов!» – курлыкала свекровь. «Лановой!» – вторил ей супруг.

Сначала я полагала, что они шутят. Затем поняла, что он действительно кажется им красавцем.

Что ж, это было даже мило. И в то же время пугало меня. Это трудно объяснить… Мой ребенок был похож на гоблина, и в том, как они вились вокруг него, точно феи над прекрасной принцессой, мне чудилось что-то нездоровое.

«Все девки под ним будут!» – удовлетворенно хохотал свекор.

Меня коробило. Я выходила в другую комнату. Минуту спустя они оба появлялись у меня за спиной. Причмокивали. Тянулись к малышу. Трогали его, гладили, разворачивали одеяльце. Волосатые пальцы Виктора Петровича ползали по нему, как мухи. «Кожа-то, чисто персик!» «А писюн какой, а! Ого-го будет мужик! Наша порода!»

Обо мне они в те дни очень заботились. Кутали, присылали какие-то чаи для кормящих матерей, допрашивали Илью о моем сне, о моем настроении, кажется, даже о моем стуле… Ульяна то и дело порывалась осмотреть мою грудь – не начинается ли мастит.

В тот день мы приехали к ним. Антоха спал в своей люльке, но когда его внесли в комнату, проснулся. Лежал, благостно рассматривал нас, надувал щеки.

– Тебе же кормить через полчаса! – спохватился свекор.

Он торжественно поставил передо мной высокий стакан морковного сока. По поверхности сока растекалась блямба подсолнечного масла.

– Пей, Татьяна!

– Спасибо, я не хочу.

В машине меня мутило, и теперь при виде яркого оранжевого цвета дурнота вновь подкатила к горлу.

– Пей давай! – удивленно сказал Виктор Петрович. – Свежий сок, только выжал! Витамины внучку моему нужны… Ты мой шладкий, ты мой жолотой!..

Он засюсюкал над Антоном, затем обернулся ко мне.

– Чего сидим, кого ждем? Давай-давай, понемножечку, по глоточку. Витамины! Ух, куча полезного для моего Антоши, для малышика моего, сахарного пряничка…

– Да не хочу я, Виктор Петрович, – устало сказала я.

Он уставился на меня с веселым изумлением.

– Да кого волнует, чего ты там хочешь? Пей! Это не для тебя, а для внучка моего!