Лягушачий король - Елена Михалкова (2021)

– Ну-у-у… Не моя, а мамина! Нам очень жалко тетю Галю, но, слушай, она ведь чуть было всех нас не перетравила, понимаешь? И вообще, в доме повешенного о веревке не говорят!

– Веревка и повешенные тут ни при чем. Я веду расследование, и все, что происходит вокруг твоей семьи, может иметь к нему отношение. Собираешься фильтровать факты? Ради бога. Но на мое участие в таком случае не рассчитывай.

– Ничего я не фильтрую… – Кристина неожиданно схватила Бабкина за локоть, прижалась к нему. – Сделай лицо помилее! На нас эта стерва смотрит!

Женщина, которую назвали стервой, играла с ребенком в тени деревьев.

– Она возится с сыном.

– Это тебе так кажется! А на самом деле она постоянно подглядывает, вынюхивает… Я прямо спиной чувствую ее взгляд.

– Не похожа она на стерву.

– Она высокомерная дрянь, – отрезала Кристина. – Хочет только одного: чтобы Илья был в ее полном распоряжении. Ее бесит, что он привязан к нам. Она его настраивала, чтобы он вообще перестал помогать маме с папой. Я думаю, – поделилась она, – это зависть. Черная зависть, бабская, как в книгах описывают. Так, пойдем на улицу, покурим! Не хочу, чтобы папа закатывал глаза и молча страдал. Они в курсе, что я курю, но их все равно колбасит на эту тему.

Они вышли за калитку, и Кристина достала тонкие сигаретки.

– Чему она завидует? – спросил Сергей.

– У нее нет такой семьи, как у нас, – ответила девушка, не задумываясь. – Чтобы каждый за другого горой, и если какая-нибудь беда случится, вот как с папой недавно, чтобы все сплотились вокруг. У нее вообще нет нормальной семьи, ее с тринадцати лет отец растил, а он не от мира сего. Мы на свадьбе его видели. У него был такой вид, будто он не понимает, зачем здесь оказался. И штиблеты дырявые! Вот скажи: нормальный человек наденет на свадьбу единственной дочери дырявые штиблеты? Он с прибабахом! Чокнутый.

– А мать?

– А мать она убила, – хладнокровно сказала Кристина.

Сергей вспомнил женщину с бледными губами и челкой, похожей на упавший нож гильотины.

– Как это?

– Она была дико капризная в детстве. Настоящая сучка, если честно. В принципе, ничего не изменилось. – Кристина хихикнула, но снова посерьезнела, вспомнив, что речь идет о смерти. – Короче, родители отправили ее в лагерь, когда ей было тринадцать лет. Дико крутой! А она одного дня не дотерпела до конца смены. Надоело ей там, понимаешь? Она же у нас королева! Вокруг быдло – ну, как наша семья.

Бабкин покосился на нее. Ого, какие страсти в тихом семействе!

– Танька позвонила и стала требовать у родителей, чтобы ее немедленно забрали. Потому что ей просто не хочется там оставаться. – Кристина очень смешно передразнила медлительный, холодноватый голос Татьяны, утрировав ровно настолько, чтобы перед глазами Бабкина встала девочка-подросток с рваной черной челкой, любимица родителей, привыкшая, что все исполняется по первому ее требованию. Отличная учеба, успехи в музыкальной школе, стихи; такая безупречная вежливость с теми взрослыми, которые ей не нравятся, что это граничит с хамством; избирательность в дружбе; убеждение с детских лет, что она на голову выше сверстников. Небезосновательное, кстати говоря.

– Короче, она измочалила матери нервы в труху своими претензиями. Та взяла отгул, села за руль и попилила за дочуркой в лагерь. Возвращались вечером, в дождь. На обратном пути мать не справилась с управлением, они перевернулись и вылетели на встречку под фуру. Мать сразу насмерть. А наша ничего, что ей сделается…

– Я бы не стал называть это убийством, – заметил Сергей.

– Да брось! А что это такое, по-твоему? Если бы она не позвонила, ее мать была бы жива, так? Значит, убийство, самое натуральное.

Кристина с сокрушенным вздохом выкинула окурок в урну.